Встретимся в раю. Хейне Баккейд

говорю я и поднимаюсь.

      Ильяна улыбается отработанной улыбкой, такой, когда глаза не участвуют, и наклоняется над миской с пластиковыми фруктами.

      – Создайте себе спокойную атмосферу. Уважайте свои ограничения. Больше никаких поездок, пока проходите комиссию.

      – Больше никогда, – говорю я. Буду проводить исключительно тихие вечера дома, предаваясь глубокому созерцанию коварств жизни и службы занятости.

      Ильяна слегка качает головой и поворачивается к монитору, пока я иду к выходу.

      Телефон зазвонил, как только я покинул здание НАВ.

      – Закончил? – голос Ульфа был напряжен, в трубке фоном слышны гул мотора и песня Арьи Сайонмаа «Jeg vil tacka livet»[3].

      – Закончил.

      – И?

      – Меня вызовут на нейропсихологическую комиссию в течение весны.

      – Хорошо, хорошо, – нараспев отвечает Ульф. – Значит, дело пошло. Отлично, отлично.

      Возникает пауза, и я слышу, как Ульф включает поворотник, начав жевать от тяжелой жизни еще одну никотиновую жвачку, и подпевает: – Det har gitt mig smärtan så att jeg kan skilja lyckan ifrån sorgen[4]

      Когда я приехал домой из Трумсё, Ульф забрал мои лекарства, и, чтобы подать пример, решил отказаться от своих «Мальборо». Это привело к страшному злоупотреблению никотиновым пластырем и никотиновой жвачкой. Вскоре нам обоим стало ясно, что Ульф поставил себя в очень трудное положение. Теперь он не может предаться затяжке, не пересмотрев вместе с тем мою новую лекарственную парадигму. Все это переросло в безмолвную позиционную войну, когда я жду, а Ульф жует.

      – Кстати, ты собрал вещи на завтра? – спрашивает Ульф, пока я не положил трубку.

      – Да. Готов как штык.

      – Никаких кофеварок и прочей ненужной ерунды, как в последний раз? Не надо опять заниматься этой фигней, Торкильд.

      – Только одежда и благие намерения. На этот раз никакой ерунды.

      – Эта возможность, появившаяся с Миллой Линд, может оказаться для тебя последней…

      – Обещаю.

      – Кстати, Дорис ждет не дождется встречи с тобой. Она никогда раньше не видела исландцев.

      – Наполовину, – отвечаю я. – Я только наполовину исландец, ты же знаешь это, и я там не был больше двадцати лет.

      – Одна фигня. Главное, что она ждет.

      – Ульф, – начинаю я, зажмуриваясь от резкого весеннего солнца, пробивающегося сквозь дождевые тучи над зданием НАВ в центре Ставангера – насчет того ужина…

      – Даже не думай. Я приглашаю, ты приходишь. На этот раз никаких отговорок… Och alla sångar som är samma sångar[5]… Ой, чуть не забыл, – продолжает Ульф, прервав свой дуэт с Арьей, – купи кервель.

      – Что?

      – Кервель. Купи кервель.

      – Что такое кервель?

      – Кервель, – рявкает он, работая челюстями на высокой скорости. – Это такая петрушка. Забеги в супермаркет перед приездом. Там он есть.

      – А это обязательно?

      – Och alla sångar som är samma sångar… – Да, – отрезает Ульф и кладет трубку.

      Глава 2

      – Ульф говорит,

3

Спасибо за жизнь (шв.).

4

Мне причинили боль, чтобы я смог отличить счастье от горя (шв.).

5

И все песни одинаковы (шв.).