Рассказы и сказки (сборник). Константин Ушинский

одиночку ткет свою паутину, тогда как пчелы целым обществом делают свои соты?

      – Потому, – отвечал отец, – что только добрая цель может прочно соединять многих, союз злых разрушается сам собою.

      Гуси

      Вася увидел вереницу диких гусей, которые неслись высоко в воздухе.

      Вася. Могут ли так же летать наши домашние утки?

      Отец. Нет.

      Вася. Кто же кормит диких гусей?

      Отец. Они сами отыскивают себе пищу.

      Вася. А зимою?

      Отец. Как только наступает зима, дикие гуси улетают от нас в теплые страны, а весною возвращаются снова.

      Вася. Но почему же домашние гуси не могут летать так же хорошо и почему не улетают они от нас на зиму в теплые страны?

      Отец. Потому, что домашние животные потеряли уже отчасти прежнюю ловкость и силу и чувства у них не так тонки, как у диких.

      Вася. Но почему это случилось с ними?

      Отец. Потому, что люди об них заботятся и отучили их пользоваться их собственными силами. Из этого ты видишь, что и люди должны стараться делать сами для себя все, что только могут. Те дети, которые полагаются на услуги других и не приучаются сами делать для себя все, что только могут, никогда не будут сильными, умными и ловкими людьми.

      Вася. Нет, теперь я буду стараться сам все для себя делать, а не то, пожалуй, и со мной может сделаться то же, что с домашними гусями, которые разучились летать.

      Ученый медведь

      – Дети! Дети! – кричала няня. – Идите медведя смотреть.

      Выбежали дети на крыльцо, а там уже много народу собралось. Нижегородский мужик, с большим колом в руках, держит на цепи медведя, а мальчик приготовился в барабан бить.

      – А ну-ка, Миша, – говорит нижегородец, дергая медведя цепью, – встань, подымись, с боку на бок перевались, честным господам поклонись и молодкам покажись.

      Заревел медведь, нехотя поднялся на задние лапы, с ноги на ногу переваливается, направо, налево раскланивается.

      – А ну-ка, Мишенька, – продолжает нижегородец, – покажи, как малые ребятишки горох воруют: где сухо – на брюхе; а мокренько – на коленочках.

      И пополз Мишка: на брюхо припадает, лапой загребает, будто горох дергает.

      – А ну-ка, Мишенька, покажи, как бабы на работу идут.

      Идет медведь, нейдет; назад оглядывается, лапой за ухом скребет.

      Несколько раз медведь показывал досаду, ревел, не хотел вставать; но железное кольцо цепи, продетое в губу, и кол в руках хозяина заставляли бедного зверя повиноваться. Когда медведь переделал все свои штуки, нижегородец сказал:

      – А ну-ка, Миша, теперича с ноги на ногу перевались, честным господам поклонись, да не ленись, да пониже поклонись! Потешь господ и за шапку берись: хлеб положат, так съешь, а деньги, так ко мне вернись.

      И пошел медведь, с шапкой в передних лапах, обходить зрителей. Дети положили гривенник; но им было жаль бедного Миши: из губы, продетой кольцом, сочилась кровь.

      Трусливый