ОН и ОНА. Дмитрий Моисеев

воришка уселся на пластиковую перекладину, готовый при малейшей опасности рвануть навстречу свободе.

      Однако опасности не предвиделось. В помещении витали странные запахи, звучала музыка, а за столом, подперев подбородок широченной ладонью сидел одинокий человек:

      Мужчина. Еще юный, но уже порядком поживший. Высокий, но худой, гибкий, но сутулый. Черноволосый и сероглазый, с горбатым носом и длинными пальцами, из которых четыре были давным-давно поломаны, а два — нещадно изрезаны. ОН – взрослый человек, образованный и не глупый, что оказался малодушен и слаб. Что до сих пор не определился с целями на жизнь и жизненными приоритетами, касалось это карьеры, семейных отношений или занимаемого положения на GPRS-навигаторе Бога. ОН — человек-никто – НЕМО, мнящий себя персоной исключительной и чрезвычайно интересной. ОН — человек простой до безобразия и более никому не нужный. В том числе – себе самому…

      Пернатый воришка ничего этого не знал. Птица видела лишь очередного представителя породы двуногих гигантов, заполонивших и запачкавших некогда общую планету. Нелогичных существ, чьи разрушительные амбиции подвергали опасности все живое сообщество Зеленого Шарика…

      В этом момент черноволосый человек увидал гостя, приветливо помахал огромной ладонью, поднялся и пошатываясь направился к «насесту». Воробей не стал испытывать судьбу во второй раз и метнулся на волю, навстречу ветру и жаркому городскому солнцу…

      Летуну было невдомек, что через три с половиной дня он погибнет от выстрела малолетнего фанатика «воздушек» — одиннадцатилетнего шалопая Петеньки Бромова…

      Птица исчезла. ОН протер глаза и по-собачьи потряс головой.

      «Почудилось», – подумал черноволосый и вернулся к возлияниям.

      ***

      Сколько продолжалась война со спиртами, доподлинно неизвестно, но водки оказалось больше, чем колбасы. ОН проиграл схватку, реинкарнировал в состояние отупевшего полутрупа и двинулся на поиски приключений. Разноплановые чувства, властвовавшие в тот миг над сумеречными чердаками черноволосого сознания, находились в полнейшем разладе со здравым смыслом. ОН ничего не соображал, но какой же пылкой, какой обжигающе-страстной сделалась жажда смерти! Мечта распроститься с жизнью, мольба о холодном забытье последнего поцелуя делали мужчину похожим на романтичного юнца, эдакого Ромео, что наконец-то узрел в реале объект ночных вожделений. По совокупности пьяных сил взрослый юнец стремился немедленно познать тайну слияния. Цена не имела значения. Желание пропорционально равнялось уничтоженному спиртному, но воспринималось с неподдельной серьезностью непонятого миром поэта.

      Приключения ждать себя не заставили. Недаром сказали древние: «Ищущие да обрящут!» Так и ОН, петляя по темным лабиринтам дворов, обрел искомое в образе глупых и наглых патрульных ментов…

      ЕГО