Кот и крысы. Далия Трускиновская

Или же являлась возможность выкупить их, возможность не совсем законная, но для многих – вполне утешительная, потому что ранее, при Юшкове, и такой не было.

      Архаровцы многое распутали сами – наловчились, к тому же, знали ухватки ворья и налетчиков не по рассказам, однако и их командиру приходилось потрудиться – Николай Петрович часто выезжал на место покражи, говорил с людьми, и не раз бывало – вор сам, не дожидаясь допроса с пристрастием, винился. К самым отчаянным и неистовым посылали Шварца – слава о нем была раз во сто сильнее его сухих кулачков. В подвалы Лубянки волокли не всякого – но Москва знала, что там до правды докопаются в любом случае, там и покойник откроет уста, чтобы сообщить правду.

      Вошел Никодимка с серебряным подносом, расставил на круглом столике маленький высокий кофейник, чашки на блюдцах, корзиночку плетеную с любимыми архаровскими сладкими сухариками, сахарницу и щипцы – сахар колоть. Последнее – на всякий случай, потому как хозяин кофея с сахаром как раз не жаловал. Сам остался стоять, чуть нагнувшись и напустив на красивое лицо сладкую и беспросветную дурь.

      – А ты их все же придержи, – уже несколько идя на попятный, попросил князь.

      Более отбиваться было незачем.

      – Впредь послежу за ними, – пообещал Архаров. Так пообещал, что сразу стало ясно – по горячим следам кое-кого съездит кулаком по сусалам, кулак же у него чугунный, тем и ограничится. И все будут довольны, в том числе подвернувшийся под обер-полицмейстерскую руку – никаких тебе дурацких дознаний насчет девок, коим на задворках «Татьянки», «Ленивки», «Красилки» и «Ветошной истерии» – совсем недавно открывшегося кабака, – подолы оборвали, да насчет выпитого под запись вина, да насчет выхлестанных от широты души окон…

      Князь покивал. Не первый день знал он Николая Петровича Архарова – впрочем, годами их знакомство мерить было пока рановато. Но трудились плечом к плечу, и частенько Волконский просто передавал Архарову собственноручные письма государыни, которая за московскими делами следила, – это по твоему скорее ведомству, разберись.

      – А где на сей раз отметились?

      – Срам сказать – в «Ленивке». Как будто трактира почище не сыскали, – огорченно сказал Волконский и вздохнул.

      После этого вздоха возникла в беседе прореха.

      Архаров смотрел на князя, словно видел – цель визита не только в жалобах на проказы архаровцев. Так ведь и было.

      – И еще дельце, – помолчав, молвил князь. – Ты княжну Шестунову знаешь?

      Архаров задумался. Княжон на Москве было – что ворон на заборах. Поди их всех упомни.

      – Старая девушка, еще при государыне Анне была ко двору представлена, по сей день забыть не может.

      – Так чего княжне от меня надобно?

      Волконский вздохнул и наконец-то сел. Никодимка тут же налил ему горячего кофею.

      – Эта Марья Шестунова перебралась в Москву, когда ей было уж куда за тридцать. И вскоре завела себе двор, как оно московской барыне полагается – там тебе и приживалки, и ворожейки, и богомолки, и