Грехи негодяя. Анна Рэндол

Она устремилась к любимому раньше, чем вспомнила, что намеревалась оставаться у дерева, где специально принимала соблазнительные позы. Но возвращаться назад было поздно, поэтому она подбежала к нему и обвила руками его шею.

      Клейтон не закружил ее, как обычно, и не поцеловал, а лишь крепко прижал к себе и зарылся лицом в ее волосы.

      – Что случилось, Клейтон? – Оливия чуть отстранилась и погладила его по щеке и подбородку. Ей нравилось чувствовать – нет, не щетину, а слабый намек на нее; ни один из служащих ее отца пока не мог похвастаться бородой. – Может, Том опять заявил, что не будет носить твои записки? Можешь передать ему, что если он хочет оставаться…

      – Дело вовсе не в Томе. – Клейтон нахмурился и сразу стал выглядеть старше своих семнадцати лет.

      О небо! Глядя на него, она всегда чувствует восхитительную дрожь во всем теле!

      Оливия кокетливо взглянула на юношу из-под ресниц. Обычно он при этом смеялся, утверждая, что ресницы, должно быть, загораживают ей обзор. Но теперь он даже не улыбнулся, и Оливия насторожилась.

      – Тогда зачем ты хотел меня видеть? Говори!

      Он долго вглядывался в ее милое лицо, наконец заявил:

      – Как бы я хотел позвать тебя сюда, чтобы целовать! Как бы хотел увезти тебя на край света!

      Клейтон часто бывал слишком серьезным. Но Оливии еще ни разу не доводилось видеть его по-настоящему расстроенным.

      – Все дело в твоей матери? Она вызывает тебя домой?

      – Нет. – Он сделал шаг назад, запустил пятерню в ее волосы и стал перебирать шелковистые пряди.

      Он отошел от нее? По собственной воле? А ведь Клейтон всегда желал быть к ней как можно ближе – хотел держать ее за руки, целовать, ласкать…

      – Что с тобой, Клейтон?

      Он молча полез в карман своего черного жилета и достал… банкноту? Оливия не сдержала вздоха разочарования. Если он решил сделать ей такой подарок, то очень ошибся. В конце концов, фабрика ее отца печатала банкноты для Английского банка. Так что Оливия видела их даже слишком много. Нет, она предпочитала подарки яркие и блестящие – чтобы можно было надеть на пальцы, на шею или украсить уши…

      Клейтон протянул ей банкноту. Пятьдесят фунтов.

      Оливия в растерянности заморгала. Пятьдесят фунтов – это больше, чем юноша зарабатывал за год.

      – Наша продукция, – пояснил он.

      Девушка внимательно осмотрела банкноту.

      – Да, верно. – Она, можно сказать, выросла на фабрике и всегда могла узнать ее продукцию.

      Клейтон забрал у нее деньги.

      – Я хочу тебе кое-что сказать, но ты должна дать слово, что сохранишь мои слова в тайне.

      – Конечно.

      – Нет, ты должна дать торжественное обещание, что не проболтаешься, каким бы ни было искушение.

      Оливия почувствовала странную пустоту в груди.

      – Я же пообещала, разве нет?

      Юноша закрыл глаза, и его красивое лицо исказилось, словно от боли.

      – Банкнота настоящая, но она не должна существовать. Фабрика получила заказ на тысячу штук. А мы напечатали тысячу десять.

      – Чей-то недосмотр?

      – Я проверил записи. Наша фабрика не впервые печатает несколько больше банкнот, чем заказано.

      Теперь уже Оливия сделала шаг назад.

      – Наверное, иногда случаются ошибки, – в растерянности пробормотала она. – Это ошибка или… – Других причин она придумать не смогла.

      Клейтон подошел к ней вплотную.

      – Слушай меня внимательно. – Он откашлялся. – Окончательный подсчет банкнот выполняет твой отец. Я нашел эту… и еще десять штук в его кабинете.

      Папа?… Конечно же, Клейтон ошибся! Кроме того, папа и так богат. У него нет причин красть.

      Оливия попыталась отпрянуть, но Клейтон удержал ее и крепко прижал к груди.

      – Ты ошибся, – прошептала она.

      – Нет. Я уже давно подозревал неладное, но теперь знаю точно: твой отец в ответе за все. У меня есть доказательства, – добавил Клейтон.

      Оливия толкнула его, но он не выпустил ее из рук.

      – Доказательства… для чего?

      – Я обязан пойти к судье. Это воровство. – Голос юноши дрогнул. – И предательство. Послушай, Оливия, я сделаю все от меня зависящее, чтобы защитить тебя. Я женюсь на тебе и увезу подальше от скандала.

      Он женится на ней? И еще он, кажется… Сначала Оливия поняла только то, что Клейтон сказал о свадьбе, – а уже потом все остальное…

      Скандал! Отец! Судья!

      У нее задрожали руки. Стало трудно глотать. И даже дышать.

      Клейтон же поцеловал ее и проговорил:

      – Мне жаль, что пришлось все это взвалить на твои плечи, но я не мог вынести мысли, что ты узнаешь от кого-то другого. Ты должна понять: у меня нет другого выхода. Я обязан поступить как должно.

      Ей следовало что-то сказать? Но что именно? Честно говоря,