Окаянная сила. Далия Трускиновская

у медведицы! Она, может, и ведает! – (Аленка вскинула глаза: не впервой уже слышала непотребные разговоры про подлинного отца государя Петра.) – Не иначе, от конюха он или от псаря! Только с ними и водится!

      Стоявшая на коленях Дуня вдруг выпрямилась, глянула матери в лицо.

      – Ты что такое говоришь?! – прошипела она. – Ты про государя такое говоришь?! Ты мужа моего бесчестишь?

      Растерялась Наталья Осиповна. Рот раскрыла.

      И то – дочка-то ей Дуня дочка, но – царица при этом. Известно, что бывает, когда царице перечат… Протянула боярыня полные белые руки:

      – Да сам себя он бесчестит, Дунюшка… Доченька…

      И снова мать с дочерью друг к дружке приникли.

      Дивно было Аленке: надо же, с каким пылом Дуня за Петрушу своего вступилась – ажно на родную мать прикрикнула.

      Притихли боярыня с царицей, но ненадолго.

      – Ну что же, – вздохнула Наталья Осиповна, – как ни крути, а надо от него ту змею подколодную отваживать. Только, Дунюшка, не с пустыми же руками Аленке к ворожее идти…

      Дуня, встрепенувшись, засунула руку глубоко под лавку, достала высокий ларец-теремок и поставила его между собой и Аленкой.

      – Тут у нас то скрыто, о чем никто не ведает, – призналась боярыня. – Из дому привезла, да и припрятала: мало ли кому придется тайные подарки делать… Кулачиха научила. Вот и пригодилось…

      Подруженька, занявшись делом, малость успокоилась. Порывшись в ларце, выставила на полавочник две широкие невысокие серебряные чарки и серебряную же коробочку.

      – Вещицы небогатые, да нарядные, – сказала она. – Как раз ворожейке сойдут.

      Аленка залюбовалась тонкой работой. Чарочки стояли каждая на трех шариках, махонькие – с Аленкину горсточку. Были они снаружи и изнутри украшены сканым узором, в завитки которого была залита цветная эмаль – яхонтовая и бирюзовая, а горошинки белой эмали, словно жемчужная обнизь, обрамляли венчики чарок, стенки и крышку коробочки. Она взяла чарку за узорную плоскую ручку и поднесла к губам.

      – Держать неловко как-то, – заметила девушка.

      – Если кто непременно выпить захочет, так и ловко, – возразила Дуня. – Просто ты у нас, как черничка безгрешная, и наливочки в рот не берешь.

      Аленка покраснела – вот как раз от сладкой наливочки и не было сил отказаться.

      – Бери и спрячь поскорее, – велела Наталья Осиповна. – Незнамо, сможем ли еще поговорить так-то – тайно… Конечно, лучше бы денег дать, да только денег у нас и нет: что надо – нам без денег приносят. Такое-то оно – житье царское…

      И унесла Аленка те чарки в коробочке, и припрятала их в том же надежном месте, где птичку-игрушку для Дунюшки прятала.

      Тем временем государь Петр Алексеич побывал в Верху – да и улетел. Снова побывал – и снова улетел. Мастерицы лишь перешептываются: совсем-де у него Авдотья Федоровна в опале…

      Аленка же