Змеев столб. Ариадна Борисова

в правой руке и бутербродом в левой. Незаметно подкравшись, Сара просунула ладонь в решетку беседки и собралась было выдернуть бутерброд, но Хаим оказался проворнее и ухватил шалунью за высунувшийся кончик косы:

      – Караул! Держи вора!

      – Смотри, книгу маслом измажешь, – засмеялась Сара и заговорщицки прищурилась, входя в беседку. – Ни за что не угадаешь, что я сейчас слышала!

      Хаим сел, сложив по-турецки ноги, и грозно уставился на сестрицу:

      – Рассказывай, о луноликая, иначе верные мои визири отрубят твой любопытный нос и твои длинные уши!

      Актерский этюд Сары был не лишен забавного сходства с характерными манерами родителей, но ожидания девочки не оправдались. Зритель не восхитился по обыкновению, и благодарных аплодисментов она не дождалась. Сконфуженная, она вдруг поняла, что слова матери, а особенно вынесенный ею вердикт тяжело задели брата.

      Сара попробовала исправить свое неделикатное вторжение в ту область, к которой он, оказывается, относился слишком серьезно.

      – Хаим, ну, Хаим, – потянула она его за рукав и капризно надула губы. – Не обижайся! Матушка Гене просто не хочет, чтобы ты поступил в консерваторию, поэтому так злится. Никто же не сомневается в твоем таланте! На празднике ты пел лучше всех, люди только о тебе говорили…

      – Кто, например? – насторожился он.

      – Один незнакомый человек, на вид учитель, – не моргнув глазом, соврала Сара, в ужасе соображая, как далеко зашла. – Или музыкант… Да-да, скорее всего, музыкант!

      – Что он сказал?

      – Ну-у… Я не очень хорошо помню… Кажется, о том, что тебе с таким замечательным голосом пора записаться в оперную студию.

      – В какую еще оперную?

      – Частную. Ее открыли при драмтеатре.

      Сара перевела дух и похвалила себя за привычку читать случайные объявления. Под репертуарной афишкой ей вчера очень кстати встретилась информация о наборе студийцев с начальной музыкальной подготовкой.

      Откинувшись на спинку скамьи, Хаим задумчиво посвистел, и черные, блестящие, как у сестры, глаза его оживились. Сара с облегчением убедилась, что настроение брата улучшилось.

      – М-да, проказница ты этакая. Хочешь мне помочь?

      – Конечно!

      – Скажи матушке, будто я туда уже записался.

      – А ты запишешься?

      – Обязательно.

      Неугомонная Сара тут же представила, что из этого может получиться. Заранее веря в триумф Хаима, в восторге от собственной хитрости и счастливого разрешения щекотливой ситуации, она зачастила:

      – И ты станешь репетировать с другими певцами? А оркестр там есть? А если нет, то как без оркестра? Что вы поставите?

      – Пока не знаю, – буркнул он.

      – «Тристана и Изольду»! – запрыгала девочка, хлопая в ладоши. – Пожалуйста, пожалуйста, ладно?!

      Несколько лет назад они в Лейпциге вместе слушали эту оперу в постановке дрезденской гастрольной труппы.

      – Когда-нибудь потом, – уклонился он и вспомнил, как глубоко переживала впечатлительная