Алмаз темной крови. Книга 3. Дудочки Судного дня. Лис Арден

бабка,

      На что ты похожа?!

      Сиськи обвисли

      И сморщилась рожа,

      Волосы будто

      Гнездовье седое,

      Страшно подумать

      Про остальное!..

      Вот что, сопляк,

      Ты язык придержи-ка!

      Я ведь горячей была

      Как аджика,

      Смолоду времени

      Зря не теряла,

      Много любила

      И щедро давала!

      А у тебя?! Нет ни шлюх,

      Ни подружек,

      Видно, ни тем, ни другим

      Ты не нужен.

      И – докажи мне,

      Что это не так! —

       Любит тебя

      Только правый кулак!..

      Усидеть на месте становилось уже невозможно. Вскоре пространство вокруг сцены оказалось заполнено танцующими; за столами остались только эльфы (впрочем, один из них вполне заметно притоптывал в такт, а второй подпевал) и те, кому бриареевы творения спеленали ноги.

      – Что ты с ним сделала? – поинтересовался флюгер, подхватывая Вишу.

      – Я попросила его спеть те песни, после которых его выгнали из консерватории Арзахеля. Мне про него братья рассказывали. – Виша вывернулась из рук флюгера и продолжила танцевать, почти вплотную прижавшись к недавно отвергнутому «подгузнику». Совсем ошалевший от такой невиданной милости брохус не знал, куда ему девать руки – туда, куда хотелось, он боялся… а над головой держать утомительно.

      – А что ты ему посулила в награду? – не унимался альх-Хазред, наклоняясь к Више.

      – Сказала, что… – ответ девушки утонул в грохоте – это, выполняя вишино пророчество, свалился под стол один из почитателей таланта Бриарея, свалился эффектно, прихватив с собой почти всю посуду со стола (хромированные металлические бокалы в сочетании с каменным полом составили неплохую конкуренцию музыке) и запутавшись ногами в стуле.

      И в который раз Виша убедилась в том, что, попросив у мающегося от тоски мужчины чего-то артистично-неприличного, хулиганского, она оказалась в выигрыше. Музыканты вошли в раж и завели дремавшую публику «Мертвецкой» так, что мало не казалось даже им самим. Певец уже не перебирал лениво струны, а выдавал песни одна другой чуднее, швыряя в глотку кружки пенящегося грибного чая. От такой порции хмельного многие уже бы и первой строчки детской песенки не связали, но у него, судя по всему, была неплохая закалка. Он только утирал пот, градом катившийся по лбу, и продолжал петь. Его песни, которые Виша впервые услышала, придя в гости к братьям, когда те отмечали завершение своей первой вахты, были сегодня как нельзя кстати. Еще тогда она отметила для себя их особенность —при всей их вызывающей незамысловатости, какой-то подростковой наивной глумливости, они почти мгновенно завладевали вниманием слушателя и любое его настроение превращали в угодное себе, безбашенное и отвязное. Когда Више случалось