Фаворит. Том 2. Его Таврида. Валентин Пикуль

его не станем, покудова как следует не излечится…

      Проездом через Берлин увечный воин представился в Сан-Суси прусскому королю. Фридрих просил его подойти ближе к окну, чтобы лучше разглядеть опасную и страшную рану.

      – Вы счастливый человек, – сказал король. – У меня в прусской армии с такими ранениями мало кто выживает…

      Сейчас король был озабочен делами «малого» двора. Сватая принцессу Гессен-Дармштадтскую за Павла, он рассчитыал, что она, благодарная ему, станет влиять на мужа в прусских интересах «Северного аккорда». Но тут явился красивый нахал Андрей Разумовский и разом спутал королевские карты, соблазняя Natalie политической игрой с Испанией и Францией.

      – Кажется, я свалял дурака, – признался король сам себе. – Натализация екатеринизированной России не состоялась… жаль!

      По натуре циник, ума практичного, он откровенно радовался слухам о слабом здоровье великой княгини: пусть умрет.

      – Ладно. Поедем дальше, – сказал король, не унывая, и надолго приник к флейте, наигрывая пасторальный мотив, а сам думал, как бы выбросить Разумовского с третьего или, лучше, даже с четвертого этажа того здания, которое называется «европейской политикой».

* * *

      Широко расставленными глазами граф Андрей Разумовский взирал на великую княгиню, и она, жалкая, приникла к нему:

      – Мы так давно не были наедине, а я схожу с ума от тайных желаний… Что делать нам, если эта курносая уродина не отходит от меня ни на шаг, а он мне всегда омерзителен.

      – Я что-нибудь придумаю, – обещал ей граф…

      За ужином он незаметно подлил в бокал цесаревича опий. Павел через минуту выронил вилку, осунулся в кресле:

      – Спать… я… что со мною… друзья…

      Разумовский тронул его провисшую руку.

      – Готов, – сказал он женщине.

      – Какое счастье, – отвечала она любовнику…

      Когда Павел очнулся, Natalie с Разумовским по-прежнему сидели за столом. Павел извинился:

      – Простите, дорогие друзья, я так устал сегодня, что дремота сморила меня… Скажите, я недолго спал?

      – Достаточно, – отвечала ему жена. – Мы провели это время в бесподобном диалоге… Жаль, что вы в нем не участвовали!

      5. Тяжелая муха

      Прусский король закончил играть на флейте.

      – А что поделывает старая карга Мария-Терезия после того, как Румянцев заключил выгодный для русских мир?

      – Она часто плачет, – отвечал ему Цегелин.

      Фридрих, продув флейту, упрятал ее в футляр.

      – Она всегда плачет, обдумывая новое воровство, и нам, бедным пруссакам, кажется, что пришло время беречь карманы…

      Фридрих не ошибался: уж если из Вены послышались рыдания императрицы, так и жди – сейчас Мария-Терезия кого-то начнет грабить. Так и случилось! Солдаты императрицы венской каждую ночь незаметно передвигали пограничные столбы, постепенно присоединяя к австрийским владениям Буковину, а дела России сейчас не были таковы, чтобы вступиться за буковинцев, издревле родственных народу русскому. Напыщенный