Княжич. Соправитель. Великий князь Московский. Валерий Язвицкий

и детей боярских, вошли в храм. Илейка и Васюк неотлучно были при княжичах и шли позади них, впереди князей и бояр – боялись они даже на миг краткий отойти от питомцев своих, особенно на многолюдстве таком.

      – Богу и государыне Софье Витовтовне клялся я за них, – сурово и твердо сказал Васюк Ряполовским, – а посему ни я, ни Илейка шагу от них не отступим…

      Навстречу княжичам вышел отец Иоиль, подвел их к левому клиросу и поставил перед образом Богородицы, у самой пелены подиконной, золотом шитой и жемчугом низанной. Тут же и сам стал он позади княжичей, рядом с Илейкой и Васюком.

      – На колени станьте, – сказал отец Иоиль княжичам и, когда те стали, накрыл им головы пеленою подиконной от образа Богородицы.

      Опять беспокойство и тревога затомили княжичей. Горестно переглянулись они под пеленой, и Юрий, крепко схватив Ивана за руку, шепнул ему с трепетом:

      – Страшно, Иване! Одни мы тут брошены…

      Сжалось сердце у Ивана, и почуял он всю правду слов Юрия и в тоске своей еще больше пожалел и себя и брата. Понимал он теперь: что хотят с ними, то и сделают, но, брата жалея, сказал твердо:

      – Ничего, Юрьюшка, не одни мы. Илейка да Васюк с нами, Ряполовские да и сам владыка…

      – Боюсь яз владыки, – торопливо зашептал опять Юрий, – а вот отец Иоиль любит нас…

      – Молись, Юрьюшка, Бог нам поможет, – прервал его Иван, – а тамо и тату и матуньку увидим, а с ними и бабку найдем… – Он смолк сразу и закрестился порывисто и страстно. – Господи, Исусе Христе, Богородица Пречистая, ангелы святые и угодники, – шептал он громко, не так, как учили его молиться, а как мамка Ульяна молится, – спасите тату и матуньку, бабку и нас с Юрьем! Господи, спаси и помилуй нас, грешных…

      Он сам не сознавал, что говорит, но весь стремился к неведомому всемогущему Богу, Который может все чудеса творить, будь только воля Его. Юрий тоже крестился и шептал что-то, как и брат его.

      Вдруг пелена, скользнув по головам княжичей, открылась, и попик Иоиль, взяв их за руки, повел к амвону, где в полном святительском облачении, в золотой митре с камнями самоцветными, с золотым наперсным крестом на груди стоял владыка Иона. Лицо у него было просветленное, но все же строгое, как у святых на иконах. Вплотную подвел к нему княжичей попик Иоиль и шепнул:

      – На колени, дети мои…

      Княжичи враз опустились на колени, очутившись у самых ног Ионы. Он накрыл их обоих своей епитрахилью. Стихло все в церкви и замерло, и почувствовал Иван, что руки дрожат у него и холод бежит по спине.

      – Господь и Бог мой! – вдруг громко и четко прокатился под сводами церкви голос владыки.

      Вздрогнул Иван, и почудилось ему, что вместе с ним вздрогнул и Юрий, вздрогнули, казалось, и все Ряполовские, и Оболенский, Васюк, Илейка, отец Иоиль, и воины, и сироты княжие, и все люди посадские. Волнение пошло незримое и неслышимое