Любопытная. Жозефен Пеладан

не ускользает, Поль обнаружила на обратной стороне рисунка адрес Небо́. Коль скоро время Евы наступило в ее жизни до знакомства с философом, она, промедлив лишь столько, сколько потребовалось на обдумывание мер предосторожности, приобрела привычку уходить из дому рано, в дни, когда княгиня не принимала гостей.

      Ежедневно общаясь с представителями высшего общества, Поль быстро поняла еретическую и малодушную природу персонажей Бальзака и д’Оревильи⁴³ и невероятным образом перенесла свои заблуждения на простой люд. Вначале она грезила о приключениях Родольфа из «Парижских тайн»⁴⁴, затем «Мадемуазель де Мопен», описав прогулки по порочному Парижу, предвосхитила замысел Небо́. Поразмыслив, она написала ему письмо – в надежде, что он похитит ее из башни условностей, где злая фея держала ее в плену, вдали от запретной тайны мужского начала.

      V. Замысел Небо

      КОГДА семя редкого цветка подхватывает ветер, как знать, что за почва ему уготована – плодородная или стерильная? Сила страсти, убогость нищеты, враждебная среда одинаково способны лишить душу творческого дара. Человеческая память преклоняется лишь перед гениями, породившими шедевры, Церковь же обещает алтарь только праведникам. Но расточительная память чувствительных сердец по-прежнему будет обращена к сыновьям, чей путь не был увенчан.

      Не выносившая плод женщина-наполовину мать, а потерпевший неудачу – герой наполовину. Они не смогли дать жизнь, но были ею полны, и в этом – немалая доля их славы. Каждая слеза бессилия падет в ладони ангелов и превратится в бриллиант – драгоценный кристалл, ограненный страданием, однажды искупит наши грехи.

      Ничто не остается напрасным – ни желание, ни даже мечта не уходит в небытие, но превращается в тайну.

      Венец достается осуществившему задуманное, но лишь жалость ждет неудачника, исчезнувшего во тьме на пол-пути к славе.

      В Лионе одна верующая поклонялась неизвестным святым – забытым и не признанным Церковью. Это трогательное отступничество походило на культ неизвестных богов у древних мыслителей – они восхваляли Прометея, не успевшего похитить пламя вечного огня; Просперо, забывшего волшебную формулу и плененного Калибаном⁴⁵; отчаянного доктора Фауста, чью душу проиграл незнакомец, бросив кости наугад; всех тех, наконец, чей прах белеет на пороге пещеры Сфинкса. Проигравшие нередко сражались отважнее победителей – тот, кто носит в себе жизнь, но не увидит появления ее на свет, несказанно несчастен. Для христианина же несчастье есть величие.

      Не всякого героя ждет судьба Ахилла, не всякому гению уготована дорога Данте. В их руке нет ни меча, ни книги, но тем величественнее их деяния и поэмы, известные одному только Богу. Нет более эпичного пути, чем дорога сомнения, для святого же нет более драматичного испытания, чем искушение. Обреченная попытка увидеть красоту и найти добро – прекрасное устремление сердца.

      Душа – средоточие мира – населена чувствами,