Один из леса. Андрей Левицкий

бы я попал под такой удар, меня бы снесло как тростинку. Но я-то был мельче и шустрее этого кабана. Наплевав на раненую ногу, я вскочил и тоже размахнулся – только двумя руками. Ладони сошлись к голове Кирпича и с очень громким, звонким, радостным хлопком врезали ему по ушам.

      Такой удар может разбить барабанные перепонки. Сейчас этого не произошло, но в голове у Кирпича наверняка помутилось, а еще он на время оглох. И что-то там нарушилось, давление резко изменилось, что ли… вообще-то, подобное не типично для удара по ушам, но из носа у него плеснулась кровь.

      Кирпич замычал, повалился на землю, мотая головой и разбрасывая красные капли.

      – Ну ты даешь! – подала голос девушка, про которую я, честно говоря, забыл.

      Запястьем стерев кровь с губ, я глянул на нее. А ничего так, симпатичная. Надо же, ухитрилась почти не расплескать воду из ведра, когда ее Кирпич толкнул.

      – Так козлу и надо! – добавила она.

      Голос у нее был, как бы сказать… милый. Девушку с таким голосом сразу хочется приобнять.

      Кирпич с мычанием ползал у наших ног, пытаясь одновременно держаться за пах и за оба уха.

      – Нет у меня на все это времени, – проворчал я, потер грудь, ноющую после удара молотком, и перешагнул через вышибалу. – Сиг срочно нужен.

      – Ну так пошли, – девушка первая шагнула в Шатер.

      – Давай ведро помогу нести, – сказал я вслед.

      Она в ответ хмыкнула и поставила ведро на земляной пол.

      – Надо же, галантный попался. Помоги.

      Я на ходу подхватил ведро, тихо ругнувшись от боли в ноге. Девушка спросила:

      – Вы с Сигом знакомы?

      – Ага. Я тут бывал много раз, но ни тебя, ни Кирпича раньше не видел.

      – Значит, давно бывал. Я в Шатре уже с месяц работаю, а Кирпич еще дольше. И кстати, меня зовут Ксюшей. Это я так, на всякий случай говорю, а то тебе, может, неинтересно…

      – Я Стас. И как ты к Сигу попала, Оксана?

      – Ксюша, – поправила она. – У меня отец умер, кожевник, мы на Рынке жили. Они с Сигизмундом были приятелями, и отец перед смертью взял с Сига обещание, чтоб тот принял меня к себе на службу. Теперь я здесь разносчицей.

      – Официанткой, значит.

      – Ага, и еще за бармена. Сиг твой…

      Она снова глянула на меня и промолчала. Хотела, должно быть, сказать, что Сигизмунд – скупой хрыч и нагружает ее работой, а платит мало, но не решилась, так как не знала, какие у меня с ним отношения и не сболтну ли потом ему про ее откровения.

      Но я девчонку уже не слушал, потому что в этот момент увидел парня в красной рубахе. Еще на нем были кожаные штаны с бахромой по швам, а на шее повязан ярко-зеленый платок в черных черепах. Волосы длинные и собраны сзади в «хвост». К правому бедру пристегнут чехол с обрезом, из узкого кармашка на левом бедре торчит складной нож. Нож я узнал. Лесом клянусь – тот самый, армейский CQC-11, со сломанным wave-крючком на спинке клинка. Крючок этот умные люди придумали для того, чтобы нож быстро раскрывался, когда достаешь его из кармана. Короче, это раскладной нож Михи.