Авантюристка. Возлюбленная из будущего. Наталья Павлищева

нелепое существо ковыляющим на прогулке в парке и понимая, что сейчас последуют новые нападки, мы, не сговариваясь, повернули обратно.

      Король заметил удалявшуюся пассию, окликнул:

      – Мадемуазель Манчини, куда вы?

      – Ваше Величество, – в голосе и глазах Мари стояли слезы, – там эта…

      Я не упустила возможности внести свою лепту, зашептала:

      – Ваше Величество, у нее пена изо рта. Вдруг она кусается?

      Пены, конечно, не было, но чудовище не чистило зубы, и постоянный белесый налет в углах рта имелся.

      – Что?! – Людовик оглянулся на шутиху, сегодня разодетую во все красное, видимо, ради нанесения нам какого-то удара, рассмеялся:

      – Что вы, право, она безобидна.

      В голосе короля раздражение, но я уверена, что не против Мари, а против дурочки.

      Мари поддержала мои старания:

      – Возможно, она и безопасна, но мы лучше удалимся. Простите, Ваше Величество…

      Прогулка короля была испорчена, и на следующее утро шутиху при дворе уже не видели.

      Кардинал попытался внушить нам с Мари, что мы едва не вызвали дипломатический скандал:

      – Вы понимаете, какой отклик при испанском дворе вызовет ваше поведение?!

      Я старательно хлопала глазами:

      – Сначала привозят гадких уродцев, оскорбляющих приличных дам, а потом обижаются, когда мы избегаем общества этих уродин.

      Дядюшка внимательно посмотрел на меня:

      – Мадам, мне совсем не нравится вольность вашего поведения и ваших высказываний.

      – Простите, Ваше Преосвященство, других не имею.

      – Что?! Что вы себе позволяете?

      В моих глазах задрожали старательно выдавливаемые слезы, голосу тоже удалось придать нужный тембр:

      – Ваше Преосвященство, эта уродина говорила гадости и угрожала мне, удивительно ли, что я постаралась ее избегать? А Мари она и вовсе поносила при всех. Если таков весь испанский двор…

      Мазарини устало вздохнул:

      – Одна женская глупость способна разрушить тысячу часов кропотливых дипломатических усилий. Постарайтесь не появляться при дворе, пока дон Хуан со своей шутихой здесь.

      Мы с Мари, не сговариваясь, залились слезами. Дядя, как и большинство мужчин, не переносил женские слезы, он буквально взвыл:

      – Ну, что еще?!

      Мы заверещали наперебой:

      – Вместо того чтобы удалить уродину, вы удаляете своих собственных племянниц!

      – Если бы была жива наша мать, она бы такого не допустила!

      Кардинал откровенно смутился. Капитора и впрямь оскорбляла Мари при всех, никто не знал, что шаржи – наших рук дело, обвинить нас не в чем, получалось, что нас наказывали несправедливо.

      – Ну, ладно, ладно. Его Величество уже распорядился, чтобы шутиха уехала.

      – Когда?!

      – Кажется, сегодня, сейчас.

      – Дядюшка, позвольте удалиться? – слезы мгновенно высохли. Упустить возможность поерничать над Капиторой в последний раз мы не могли.

      Получив разрешение удалиться, поспешили во двор