Страсть по завещанию. Сабрина Джеффрис

И еще что она самая маленькая в семье Шарп. Папа называет ее эльфом. Он говорит, что у нее остренькие ушки, но сама она так не считает. Она все время говорит ему об этом, но он в ответ только смеется.

      – Все отправятся на пикник, – продолжал шептать первый голос. – Если ты сошлешься на головную боль и останешься, я смогу под шумок исчезнуть, и перед обедом часок-другой мы могли бы провести вдвоем.

      – Не знаю…

      – Давай, ты же знаешь, что хочешь этого, mia dolce bellezza.

      Mia dolce bellezza? Папа так называет маму. Он говорил, что это означает: «моя милая красавица».

      Ее губы дрогнули. Здесь папа. Когда бы он ни зашел в детскую, он рассказывал ей о своей матери Нонне Лючии и произносил забавные слова на итальянском. Она не знала, что такое «итальянский», но папа всегда вплетал их в свою речь, когда рассказывал истории о Нонне Лючии.

      Значит, кроме него в детской еще и мама. А это означало, нужно продолжать притворяться спящей, чтобы не получить на грудь горчичник.

      – Не называй меня так. Я этого терпеть не могу.

      Почему мама так сказала? Неужели папа снова ее рассердил? Он часто заставляет ее сердиться. Ба говорила, что это из-за его «шлюх». Однажды она спросила няню, что такое шлюха, но та отшлепала ее и сказала, что это плохое слово. Зачем тогда папа имеет с ними дело?

      Селия открыла один глаз и попыталась посмотреть, хмурится ли мама. Но оба стояли у нее за спиной, и, чтобы их увидеть, ей пришлось бы повернуться. А тогда они поняли бы, что она проснулась.

      – Прости, дорогая, – прошептал папа. – Я не хотел огорчить тебя. Обещай, что придешь на свидание.

      – Не могу, – последовал ответ после глубокого вздоха. – Я не хочу, чтобы нас застали.

      Застали? Почему застали? Разве мама и папа собираются сделать что-то плохое?

      – Я тоже, – прошептал папа. – Но сейчас нам не время пытаться сделать что-то…

      – Знаю. Но я ловила ее взгляды. Мне кажется, она в курсе.

      – Ты фантазируешь. Она ничего не знает. И не желает знать.

      – Сюда кто-то идет. Скорее! Через другую дверь.

      Почему папа с мамой испугались, что кто-то войдет?

      Селия подняла голову, чтобы украдкой взглянуть на них, но с ее кровати главная дверь была не видна. В это мгновение отворилась дверь для слуг и девочка быстро опустила голову на подушку и притворилась спящей.

      Это было нелегко. В горле першило все сильнее. Она пыталась сдержать приступ кашля, но не смогла.

      – Ты опять кашляешь, дорогая? – спросила няня, подходя к кровати.

      Селия смежила веки, но это не помогло: няня повернула ее на спину и начала расстегивать пуговицы на ночной рубашке.

      – Я уже не кашляю, – попыталась сопротивляться Селия.

      – Но если мы поставим горчичник, кашель совсем пройдет, – убеждала ее няня.

      – Терпеть не могу горчичники, – запричитала Селия.

      – Знаю, моя дорогая. Но ведь ты не хочешь, чтобы кашель тебя мучил вечно?

      – Само собой, – нахмурилась Селия.

      Няня начала о чем-то болтать, потом взяла стакан и налила в него жидкость из бутылочки.

      – Выпей, тебе это поможет. – И она протянула Селии напиток.

      У него был странный вкус, но девочку мучила жажда, и она выпила, а пока она пила, няня занималась горчичником.

      Когда горчичник был готов, Селия уже засыпала. Ее веки отяжелели, и она даже не обратила внимания на противный запах.

      Проспала она долго, а когда проснулась, няня накормила ее жидкой кашей и сказала, что до вечера горчичников не будет. Потом дала ей еще выпить странного напитка, и Селия опять погрузилась в сон. Когда она проснулась, было уже темно.

      Она лежала и слушала, как ее сестра Минерва спорит с братом Гейбом, кому достанется последний кусок грушевого пирога. Селия была не против грушевого пирога, поскольку чувствовала сильный голод.

      В детскую вошла няня с двумя мужчинами: учителем Гейба мистером Верджилом и любимым лакеем Селии Томом.

      – Минерва, – приказала няня, – ты и Гейб отправляйтесь с Томом в кабинет. Бабушка хочет поговорить с вами.

      Они ушли. Селия тихо лежала, не зная, что делать. Если Ба собралась угостить чем-нибудь Минерву и Гейба, она тоже не отказалась бы, но если няня опять будет ставить ей горчичник…

      Лучше промолчать.

      – Вы не собираетесь разбудить девочку? – спросил мистер Верджил.

      – Пусть поспит. Со временем она обо всем услышит. Надеюсь, малышка не поймет, что произошло. Как я скажу ей, что ее родителей больше нет? Это ужасно.

      Их нет? Как тогда, когда они уезжали в Лондон и оставляли ее, Минерву и Гейба в Холстед-Холле?

      – И как могла ее светлость застрелить мужа? – продолжала няня. – Уму непостижимо.

      Папа с гостями иногда ходил стрелять птиц. Ее старший брат Джаред рассказывал ей, как все бывает. Птицы падают на землю, и собаки их подбирают. И птицы уже больше