Один человек (сборник). Михаил Бару

без малинового варенья? Да кто ж нынче станет понимать… Всяк только о себе и печётся. А как выйдут в лес наши дети и внуки – а там ни медвежат, ни ежат, ни варенья малинового. Ни одной, даже и малюсенькой баночки. Вот тогда и спохватятся. Ан поздно будет.

* * *

      Ветер воет так, как будто у него украли только что полученную зарплату за полгода и ключи от водительских прав на паспорт. Рот приоткроешь, и слова с языка сдувает мгновенно. Даже те, что хотел загрызть до букв, до палочек и крючочков, до точек над и, а потом незаметно сплюнуть куда-нибудь в уголок. А они раз – и вылетят… Вроде и размером с воробья, не больше, а как на шляпу начальству или забор… да расплывутся… А те, другие, которые, может, ещё и меньше, но хрустальные, но хрупкие, которые вылизываешь прежде чем сказать, которые на ветер ни за что, которые простуживаются от неосторожного выдоха, от которых щекотно в горле, которые надо осторожно с языка на язык, из губ в губы… те не складываются. Кто ж их знает, почему.

      ночной снегопад

      слова, слетевшие с твоих губ

      тают на моих

* * *

      Погода совершенно нелётная. Хочется вобрать в себя шасси, чтоб не мёрзли, и прилечь где-нибудь на запасной полосе. Чтоб хорошенькая стюардесса, прибираясь в пустом салоне, щекотала пылесосом в разных местах… Стюардессы такие затейницы, когда между рейсами. А небо сегодня в мелкую дырочку. Поэтому снежинки крошечные. Будь такие слёзы у девушек – они бы не катились по щекам, а висели в воздухе, как туман. И всё было бы, как учили наизусть. Дыша духами и туманами, она садится у окна. Наверное, кто-то её обидел. Какие-нибудь кролики с глазами пьяниц. Теперь везде кролики. В какой ресторан ни зайди. И только она – одна.

* * *

      Снег и ветер. И ни один не хочет перестать или уступить друг другу. Если есть дровни, то на них можно обновлять путь каждые пять минут. А если «Ока», то лучше её оставить дома. Не вытаскивать из обувной коробки. В Москве так и вовсе объявили штормовое предупреждение. Ружья не брать, из метро не выходить. У нас, конечно, не столица, но лифт в доме на всякий случай отключили. Чтоб не создавать пробок в лифтовой шахте. Соседа встретил по лестничной площадке – он ни сном, ни духом перегаром, потому как ехал не на своей машине. Друзья домой принесли. Ему жена объявила штормовое по дороге в спальню. Мужика завалило табуреткой и осколками трёх тарелок. Он из-под завала мычит последними словами. Выбраться не может. Ну, помычал-помычал и уснул в слезах и осколках. И тут на него потепление фронтом как найдёт!.. Как развезёт… Такие, я извиняюсь, паводки… Такие селевые потоки… Кое-как потом отполз в сейсмически безопасный санузел. Заикнулся было о какой-никакой компенсации за разрушенное стихией лицо, но куда там… Про сил меня монетизировать ему льготу на лекарство как инвалиду первой семейной группы. В самый последний раз. Если б я был член правительства, не говоря министр финансов, то отказал бы, не задумываясь. Но я даже не местное начальство. Просто сосед. И его жену, и тёщу видел