Сын Чернобога. Сергей Шведов

л на крыльцо, жестом приветствуя многочисленных чад и домочадцев боярина, высыпавших во двор, дабы поглазеть на нежданных гостей.

      Бек приехал не один. Кроме мечников, которых было не менее пятидесяти, его сопровождали два знатных хазара. В одном из них боярин Казимир хоть и с трудом, но опознал своего братана гана Кончака, которого видел последний раз в Итиле лет десять назад. За это время сын бека Карочея из пятнадцатилетнего задиристого отрока превратился в доброго молодца, статного и широкоплечего. Второго знатного хазара Казимир видел вроде бы впервые, хотя лицом своим гость ему кого-то напомнил.

      Пока боярин морщил лоб, пытаясь выловить ускользающий образ из своей памяти, обремененной пятью с половиной десятками прожитых лет, Карочей представил хозяину своего спутника:

      – Бек Богумил, сын бека Красимира.

      Боярин Казимир растерянно моргнул ресницами, но, к счастью, вовремя спохватился и жестом пригласил хазар в дом. Стол уже был накрыт расторопными челядинами, которыми умело управляла дородная супруга хозяина боярыня Гранислава. Она же поднесла гостям заздравные чары. Бек Карочей выпил первым и рукавом вытер седые усы. Ган Кончак последовал примеру отца, подмигнув при этом юной челядинке, стывшей с открытым ртом за спиной хозяйки. Боярин Казимир цыкнул на холопок, дабы блюли себя перед гостями, и указал дяде место одесную от себя. Ган Кончак и бек Богумил сели напротив. Ни своих, ни чужих мечников Казимир к столу звать не стал, у хазар это не принято, а свои перетопчутся.

      – Слышал я, что князь Дир захворал? – вопросительно глянул на сестричада Карочей.

      – Так ведь беда у нас, уважаемый бек, – вздохнул Казимир. – Побили наших купцов ромеи в Царьграде. А почто побили, за какие вины – не ведаю. Великий князь как узнал сию горестную весть, так почернел ликом. С той поры и занедужил.

      Недуг великого князя Дира был не того свойства, чтобы распространяться о нем перед заезжими гостями, а потому боярин не стал пускаться в подробности. Карочею, надо полагать, и без того известно, что киевский князь в питии не воздержан.

      – Не хворать великому князю надо, а мстить ромеям, – произнес бек Богумил и бросил холодный взгляд на хозяина.

      Казимир от этого взгляда поежился, но промолчал. Конечно, сыну неведомого бека Красимира легко говорить, но для того чтобы отомстить ромеям за убийство киевских купцов, нужна сила, а где ж ее взять. Столица ромеев – это вам не древлянский городишко, чтобы в его ворота безнаказанно мечом стучать.

      – А князь Аскольд что думает по этому поводу? – спросил ган Кончак, смахивая с черных как смоль усов капли вина.

      Ган Кончак был рожден иудейкой, а потому и волосы имел смоляные, в отличие от своего соседа бека Богумила. Последний был рус и синеглаз, да и годами превосходил Кончака, во всяком случае, на четвертый десяток ему уже наверняка перевалило. Кого-то он напоминал Казимиру, но вот кого именно, боярин никак не мог припомнить.

      – Твоя матушка, бек, случаем не из Киева? – осторожно полюбопытствовал Казимир.

      – Угадал, боярин, – усмехнулся в рыжеватые усы хазар. – Боярыня Ярина была дочерью боярина Святополка. А отец мой из кубанских славян.

      Казимира наконец осенило. Его даже пот прошиб от собственной догадки. Так вот, значит, кого привел в его дом коварный дядька Карочей! Неизвестно, как там в Итиле, но в Киеве многие догадывались, от кого родила сына блудливая дочь боярина Святополка. Да что там догадывались – знали наверняка! А уж Казимиру и вовсе не следовало бы забывать человека, погубившего его отца и старшего брата. И хотя тому минуло уже четверть века, а все же страх и горечь в душе остались. Будь он проклят, этот Воислав Рерик, коего занесло злым ветром на Киевщину на беду несчастного боярина Любомира. Махнул Черный Ворон крылами, и остался Казимир сиротой.

      Быть может, и сорвались бы с губ боярина недобрые слова в сторону незваного гостя, но строгий взгляд бека Карочея разом охладил пыл Казимира. Дядьку Казимир уважал. Если бы не помощь одного из первых беков Хазарии, то юного сына покойного Любомира в два счета оттерли бы от киевского стола, так и сгинул бы он в безвестности. А ныне, с помощью того же Карочея, Казимир – едва ли не первый ближник великого князя Дира. Да и какой может быть спрос с бека Богумила, который, надо полагать, ни разу не видел своего истинного отца и числит таковым кубанского боярина Красимира.

      – Аскольд искал поддержки у князя Русалании Искара, – повернулся Казимир к гану Кончаку. – И, похоже, нашел понимание.

      Боярин ждал от бека Карочея хулы в сторону Аскольда и особенно князя Искара, коего в Итиле терпеть не могли, но не дождался. Уважаемый бек почему-то промолчал при упоминании имени своего давнего врага.

      – Расцвела ныне Русалания, – продолжал заливаться соловьем Казимир. – А Варуна того и гляди сравняется с Киевом и Итилем. Слышал я, что к Искару бегут не только из земель вятичей и радимичей, но и из Тмутаракани и иных азовских и кубанских земель. Русов ведь и в тех краях немало, не говоря уже о скифах и славянах.

      И опять Карочей промолчал, словно слова боярина его нисколько не задели. А ведь бек был едва ли не