Зима, как повод. Савелий Иванович Кострикин

ной избиты)

      Мест, в плане жизни, подчас не лучших,

      То есть – у моря, и, да – не крупных,

      Но и не тех, где тела сжигали

      В пепел, что врос навсегда в анналы

      Истории, ибо – они безвинны:

      От Пастернака и до Бегина,

      То есть – свободны (Свобода – это

      Мечта, заключенная в глубь поэта)

      Сыны лишь Отчизны, гора стояла,

      Что называлась тогда – Синаем,

      Ибо не миг, но столетий фазы,

      Бывшей менорой златого цвета,

      Ее заключили. Об этом зная

      (Вам поясню – это просто мысль),

      Даже и во времена Мофаза,

      Те не считали ту гору – Раем

      Смыслов. Он есть лишь один там. Боже

      Был там. Они на Него похожи,

      Также и Он. Все того колена,

      Что в нашем мире весьма проблемно

      В сфере культуры. Высоких смыслов

      Искусств не касаются. Теоремы

      Эти запомним: Всегда гонимы

      Те. кто удачи проходит мимо

      Жизнью. Она – их касалась. То есть -

      Они пострадали. Народ их – совесть

      Для мира. Мир же им платит дважды,

      Но мы, давайте, о них расскажем:

      Гор не заменит бригада Гура,

      Хоть было утро и грустно (хмурый

      Народ опасался). «Знакомый» встречен

      Пред Тель – Авивом. Гора. На плечи

      Солдат повалился свинец (О «Буре

      В пустыне» тогда неизвестно): Пули

      Соседей несли их в гетто,

      Хоть позабыли они. Об этом

      Надо напомнить. Премьер – министр

      Им пригрозила. Должно быть, быстро

      Они, понимая (но эта точность

      Была роковая), что, все ж и (впрочем,

      Я не увидел подвоха) «смылись».

      Это – победа. От Бога милость

      Есть отношение наше. К звездам

      Давида идем мы, пока не поздно

      Думать о том, что не с нами сталось,

      А лишь о вере. Ее случайность

      Все же (как рифма у эпигона)

      Не обусловлена постоянством

      (Вера – замок на границе) мира,

      Ибо – не каждый глядит в пространство,

      Но только каждый в Христа. Мы знаем

      То, что страна та – была Израиль,

      А населяют ее – евреи,

      Так-как в Него продолжали верить

      Духом (но только, должно быть, тайно:

      Троица – это кошмар Талмуда),

      Даже отвергнув. Он сам когда – то

      Слышал, наверное, «ж..д пар…атый!»,

      Бывший предметом преступных маний.

      А мне пора завершить. Не скрою -

      Много писал. Напишу еще я,

      Но пока все. Это все сегодня.

      #Савелий_Кострикин

      #Сиониды

      Памяти жертв еврейского погрома в Шполе

      Но солдаты бегут в темноту:

      Убежать не бессмысленно – глупо.

      Тот погром в нас вселил тошноту.

      Драгомиров с надтреснутой лупой

      Изучает доклад. По усам бегут слёзы,

      И он повторяет: «Приговор подпишу эти псам!»,

      И печатью о стол ударяет.

      Трое суток до этого: город,

      Погруженный в пучину недели.

      Генерал был неопытен, молод,

      А погибли опять лишь евреи!

      Грудой писем навьюченный мир!

      В этот день вся земля изогнулась.

      Человек был ослаблен и сир,

      И рука его к Богу тянулась!

      Но ворвались погромщики и

      Прекратился контакт с Небесами:

      с болью пишутся эти стихи,

      А огонь всё бежит полосами

      По домам, синагогам и школам.

      Он кричал: «Я безвинная жертва!»,

      Но разрушили люди Шполу,

      Открывая иные моменты,

      И его за собой потащили,

      Втоптав в мокрую землю Талмуд.

      Их солдаты не защитили,

      Но за за ними с проклятьем бегут.

      #Савелий_Кострикин

      #Сиониды

      Образ Холокоста – образ Бога

      Образ Холокоста – образ Бога,

      На кресте распятого за нас.

      Тех потомки осудили строго,

      Кто