Когда мир изменился. Ник Перумов

появлялся из ниоткуда и, сделав дело, уходил в никуда. За его спиной оставались груды костей, что больше уже никогда не двинутся – злая сила, придававшая им видимость жизни, навсегда покидала их.

      Правда, и цена этого была высока.

      Болтали, что он каждый вечер, когда взойдёт луна, омывает свою глефу в жертвенной крови; а для этого берёт он со спасённого города или селения дань новорождённым младенцем.

      Говорили, что он безжалостно убивает любого, оказавшегося у него на пути и помешавшего какому-либо из его ритуалов.

      Рассказывали, что сперва могущественные короли, рексы и кесари искали его дружбы, предлагая даже собственных дочерей, однако человек с глефой даже не смеялся. Он просто качал головой и уходил, и на губах его при этом не было улыбки.

      – Вставай. Поясницу застудишь, рыцарь.

      Блейз едва-едва сумел поднять руку в латной перчатке. Человек усмехнулся, пальцы его сомкнулись вокруг запястья рыцаря. Хорошо смазанный доспех не подвёл, не выдал себя позорным скрипом.

      – Б-благ-годарю, п-почтенный…

      Человек с глефой коротко кивнул.

      – Тебе лучше поспешить, рыцарь. Луна высоко, а неупокоенные, как я сказал, не ходят в одиночку. Где твой конь?

      – Е-его н-нет… А ч-что осталось – в-вон т-там…

      Блейз проклинал себя за позорное заикание. Демоны и преисподние, почему его так корежит ужас?! Его спасли, ему помогли – так отчего же ему так страшно?!

      Человек обернулся. В стороне от дороги, саженях в тридцать, смутно виднелась тёмная груда с торчащими белыми рёбрами – всё, что осталось от Блейзова скакуна.

      Дорогого, прекрасно обученного боевого коня, между прочим!

      – Понятно, – кивнул рыцарю избавитель. – Тогда идём. Тебе опасно здесь оставаться.

      Остатки гордости Блейза попытались было возмутиться, но взгляд его упал на недвижные останки костеца, и рыцарь поспешно прикусил язык. На ум очень вовремя пришли прелести Бисуми, и рассудительность, само собой, победила.

      – Идём, – повторил человек и особенным образом свистнул. – Моя двуколка – она не подберётся близко.

      Отчего повозка не могла подъехать прямо сюда, Блейз не понял. Дорога хорошая, почти ровная, да и лужи, если разобраться, совсем не так уж глубоки!..

      Они немного прошли по тракту. По обе стороны лежала низкая равнина, покрытая негустым кустарником, среди которого вздымались покосившиеся менгиры древнего кладбища – собственно, именно ради него Блейз и явился сюда, надеясь собственноручно справиться с ночными тварями.

      Пошел по шерсть, а вернулся стриженый, со жгучим стыдом подумал он.

      Эх, Микониус, верный мой конь… это ж сколько золота отдать придётся за нового? Бисуми будет очень, очень недовольна. Он в конце концов обещал красавице новую…

      Глефа поднялась, описала стремительный круг. Человек, её державший, свистнул вновь, и свист этот больше напоминал шипение змеи.

      – Теперь подождём.

      Ждать пришлось недолго – вскоре послышалось какое-то шуршание, шевеление, вроде как тяжёлые шаги не одной пары ног.

      – Не пугайся, – начал было спутник