Зимний скорый. Хроника советской эпохи. Захар Оскотский

светильников – показалась очень похожей на Алю: такая же тонкая фигура, темные волосы, темные глаза и темное пятно губ на бледном лице. Только вместо алиного раздражения – величавое спокойствие. Она скользнула взглядом по Григорьеву и Але, потом отвернулась к своему спутнику – мужчине в кожаной куртке. Тот уже вытаскивал из багажника чемодан.

      Когда эта пара прошла в стеклянные двери, Аля щелчком метнула вниз потухший окурок, норовя попасть в крышу «Лады», и бросила искоса мгновенный, презрительный взгляд на Григорьева. Он только поморщился. Лоб и виски наливались тяжестью, побаливали. Хорошо, если удастся заснуть хоть ненадолго в самолете. Иначе – плохо. Перелет длится четыре часа, да время там, куда он летит, на четыре часа вперед, – он окажется в сибирском аэропорту под утро. С первым автобусом – в город, на завод, и весь день мотаться на ногах. Только к вечеру доберется до заводской гостиницы. Вот уж тогда поспит…

      Аля всё отмалчивалась. Как быть? Говорить с ней о чем попало, лишь бы поддержать разговор, в оставшиеся считанные минуты было рискованно. Придерется к чему-нибудь, рассердится. Хуже нет – улетать поссорившись.

      – Может быть, позвонить тебе оттуда? Буду родителям звонить, и тебе заодно…

      Чуть язык не прикусил от этого «заодно». Вырвалось же, черт побери! Но тут же подумал со злостью: а ничего, это тебе тест. Аля обернулась. Сейчас в ее лице не было раздражения. Блестящие темные глаза смотрели спокойно, точно из глубины.

      – И что ты мне оттуда сообщишь? Сколько подписей на решении собрал?

      У Григорьева неприятный холодок протек в груди. Значит, она пришла расставаться.

      Они уже расходились один раз. Нынешней весной. Он отказался посещать ее компанию. Она с этим как будто смирилась. И на работу устроилась – в библиотеку геологического института. («Вот я и на службе! Ты доволен?») Зато при встречах стала вести себя странно. То – нежная, как прежде, покорная и вдохновенно страстная. То – холодно раздраженная: колкости, ледяной взгляд, мрачное молчание. Каждый раз по-иному, без всякой логики.

      Он потребовал объяснений. Аля гордо заявила, что, в отличие от некоторых людей, она не одномерная. Она – человек со сложным духовным миром. У нее бывают разные состояния. Не настроения, а именно СОСТОЯНИЯ. И если она окажется в неподходящем для него состоянии, то что же делать? Истязать себя, чтоб только ему угодить? Это же будет фальшь!..

      А после майских праздников его отправили в командировку по чужому старому прибору, серийному с девятьсот лохматого года. Замдиректора сам позвонил ему и, как он ни брыкался, – выпихнул: «Слетай, слетай на недельку, разберись!» На уральском заводе с этим прибором всё встало намертво, с начала года ни одной партии не сдали. А у них, в ленинградском НПО, проклятое изделие вроде никто и не вел. В лаборатории, за которой оно числилось, и людей сведущих не осталось: кто на пенсию вышел, кто уволился.

      Тогда, к маю, у них с Алей только-только всё стало опять налаживаться. Она провела у него