Изумрудная скрижаль. Александр Руж

жигающем ветру.

      Изнывал и лес. Обезвоженная трава хрустко шуршала, ручьи и болота пересохли, зверье попряталось в дебри, подальше от солнечных лучей.

      Двое крестьян шли через большую поляну, торопясь поскорее очутиться под спасительной сенью деревьев. Из одежды на обоих были только домотканые портки, голая кожа лоснилась от пота.

      – По такой жаре одно хорошо – ни комаров нет, ни мошки, – сказал один из крестьян, проводя по губам распухшим языком. – Растелешись в свое удовольствие и ходи.

      – По мне, лучше мошка, чем эдакая парилка, – отозвался второй.

      Вокруг пояса у него была обмотана конопляная веревка, какой обычно перевязывают охапки хвороста. Но крестьяне пришли в лес не за топливом. У одного через плечо был перекинут сыромятный ремень, на котором висел допотопный фитильный мушкет, а второй держал в руке обрез – старую драгунскую фузею со спиленным стволом.

      – Никого мы тут не сыщем, Мирча, – вздохнул тот, что был с мушкетом. – Всякая тварь нынче в холодок тянется. Это в чащобу надо лезть, а уж вечер скоро, да и воды у нас с гулькин нос.

      Он вынул из широченного кармана портков деревянную флягу, взболтнул, и она отозвалась жалким плеском.

      Дошли до края поляны и в изнеможении опустились на жухлый пырей, привалившись спинами к стволу дуба-великана. Мирча взял из рук спутника флягу, глотнул.

      – Ничего, Никола, – молвил ободряюще. – Без добычи не вернемся. Я кабаний след видел.

      – Где?

      Мирча махнул рукой на запад:

      – Вон туда он побег. По копытам судя, здоровенный! Такого завалим – на целый месяц пропитание будет.

      Никола сощурился на катившееся к закату солнце, которое вот-вот должно было коснуться видневшихся на горизонте Карпатских вершин.

      – Там речка, водопой, – вел дальше Мирча. – Она с гор течет, чай, не пересохла. Возле нее и зверье обретается. Настреляем вдоволь, заодно водицей на обратную дорогу запасемся.

      Никола боязливо поджал плечи.

      – Не пойду я туда. Тем более на ночь глядя… Там стригой живет. Тот, что из честных христиан кровь выпивает…

      Мирча расхохотался.

      – Бабьих сказок наслушался? Нет никакого стригоя. Графский замок стоял, да и тот, бают, развалился…

      – А вот и нет! И замок целехонький, и хозяин его объявился. Я сам видел. Черный, как смерть. Лица нет, лоб белый, зенки пламенем полыхают… Как есть чертов прислужник!

      – Слыхал я про него. Говорят, наследник Депешей… из дальних краев прикатил на семейное гнездышко глянуть. Побудет малость и уедет. Что ему у нас делать? А про пламень и все прочее – не верю. Старухи с перепугу напридумывали.

      Уверенная речь приятеля слегка успокоила Николу. Но идти к «замку стригоя» он все ж таки побаивался.

      – А ежели он нас увидит? Осерчает… Как-никак в его лесах животину бьем.

      – К замку мы не пойдем, это далеко. Я и не знаю, где он. Дед мой знал, да не рассказывал. А в случае чего ружьишки в кусты покидаем, скажем, что за валежником пришли, заплутали…

      Мирча пружинисто поднялся, подхватил свой обрез, флягу вернул товарищу.

      – Вставай! А то и впрямь солнце зайдет.

      Он углубился в заросли, Никола, кряхтя, последовал за ним. Предупредил:

      – Осторожнее… Тут Мавкина елань поблизу. В ней столько народу по дурости перетопло. Раз ступишь, и уже не отпустит.

      Мирча, не оглядываясь, отмахнулся.

      – Усохла твоя елань! По ней теперь, как по большаку, ходить можно.

      И точно – шли по гибельным местам, а под ногами не чавкало, только чуть проседал рыхлый ссохшийся торф, прошитый корнями болотных растений.

      Лес становился все гуще, кроны переплетались, заслоняя небо. Но воздух был настолько раскален, что и этот шелестящий купол не давал прохлады. Изнуренный усталостью и жарой, Никола жалел уже, что поддался на уговоры напарника. Хотел окликнуть его, ушедшего шагов на десять вперед, но тот вдруг и сам остановился как вкопанный. Поднял раскрытую ладонь в упреждающем жесте. Никола подошел к нему и встал рядом, потянул с плеча мушкет.

      – Кто там? – спросил еле слышно. – Люди?

      – Нет. Косолапый!

      Поодаль, где стелилась бурая гладь пересохшей топи, ворочался большущий зверь с косматой шерстью. Что-то вынюхивал, совал переднюю лапу в торф.

      – Вот и добыча! – шепнул Мирча с азартом. – Заходи справа, а я слева…

      Они стали подкрадываться к медведю, но тот учуял их, беспокойно вскинул круглую, как котел, голову, завертел ею, зарычал.

      – Пали! – крикнул Мирча и первым выстрелил из своего обреза.

      Пуля оторвала медведю кончик уха. Владыка леса неистово взревел и попятился. Никола возился со своим мушкетом, высекал искру. Пока высек, пока приладился – медведь успел развернуться и дать деру. Грянувший с опозданием выстрел подстегнул его. Мирча, бранясь, перезарядил свой обрез, бахнул еще раз, но пуля до цели не долетела –