Невинная для Лютого. Ольга Коротаева

на сломанные ногти, испачканную кожу. Ещё ныл бок, на который я упала с лошади, горела щека от пощечины и тянул висок от удара, но больше вроде ничего не болело.

      С каждой минутой ужас отступал, дрожь проходила, а я немного согрелась. Только осознала, что автомобиль едет. Порадовалась, что между сиденьем водителя и пассажирским тёмная перегородка. Повернулась к окну и, наблюдая, как мелькают дома, прикрыла веки. На миг.

      И тут же распахнула глаза. Забыв обо всём, заколотила в перегородку и закричала:

      – Вы куда меня везёте?! Мой дом в другой стороне!

      Глава 8. Лютый

      Я не находил себе места. Бросался на слуг, разбил что-то, сломал кому-то из охраны нос, руки где-то поранил так что, кровь оплетала кисти, но я ничего не чувствовал. В голове гудели слова Славки, что Носов затеял срыв беременности таким грязным способом. Если эти суки убьют моего ребенка, я их живьем съем. Клянусь! Не подавлюсь!

      От напряжения крошилась эмаль, ныли зубы, крутило руки. Я сжимал кулаки и ходил по гостиной, ожидая звонка от Волка.

      Каждую минуту меня выбрасывало в события двухгодичной давности, когда я – победитель очередного боя – вернулся домой и нашел Милу… распластанную на постели. Разорванную, сломанную. Всю в крови. В море крови.

      И пустая кроватка Сашульки заставила меня покачнуться на твердых ногах.

      Я ревел, как зверь. Истекал кровавыми слезами, умолял любимую очнуться, гладил ее светлые волосы, целовал в разбитые губы, обнимал холодное тело, обещал сделать, что угодно, только бы она жила – даже душу продать. Но никто не хотел покупать. Жена уже не дышала, не отвечала. У-ме-рла. И вернуть время вспять невозможно. Я сильно ошибся в выборе, оступился на ровном месте. Моя упертая гордость и дерзкая уверенность уничтожила все живое, что во мне было.

      Ее убили! Убили из-за меня! Я знал это, знал. Я даже знал, кто это сделал.

      Тогда рванул к машине, потому что у этого подонка оставался мой сын, но в темноте улицы меня настигла расплата. Сначала это были удары в лицо чем-то тупым, но тяжелым. С такого ракурса, с которого я не успел среагировать и увидеть нападающего, не успел дать сдачи. Потом пинки в ребра, по спине, ломая меня, уничтожая. Позже я с трудом понимал, куда прилетали удары, просто принимал их и даже не скулил. Я смирился со своей участью, но только не со смертью любимой. Когда обмяк, меня швырнули в кузов, замотали туго голову мешком, и вывезли, как кусок тухлого мяса, в лес.

      Там меня швырнули на мягкий грунт, пропахший мхом и гнилыми листьями, я уже почти не двигался. Дышал, но не жил. Кто-то, стащив мешок, проверил пульс и потом толкнул меня носком сапога. Наверное их было двое, потому что они легко скрутили меня, потянули по подлеску, толкая дальше и дальше. Углублялись в чащу, видимо, чтобы замести следы. Все делали молча и слаженно.

      Сил спасать себя не было. Сил вообще ни на что не было. Когда я осознал, что остался один, я умер на месте. Просто хлоп! – и сердце перестало биться.

      Меня оставили в покое на несколько минут, я слабо приоткрыл глаза и увидел черные военные