Обручник. Книга первая. Изверец. Евгений Кулькин

пути с Бесо почему-то никогда не пересекались. Сейчас в руках у него был кожаный мешок с водой, который он волок неизвестно куда.

      – Ну что, – вопросил Тамаз, – теперь ты – вольная птица?

      Кэтэ не ответила.

      – А я, между прочим, едва волоку своих две ноши, – продолжил Сулакаури.

      – Дурье дело не хитрое, – буркнула Кэтэ.

      – Но ты почему не спросишь про вторую ношу? – вновь стал он приставать к ней. – Ведь у меня на плечах только одна.

      – Это меня не касается, – огрызнулась Кэтэ.

      – А вот как раз и да! – выпалил он. – А ноги у меня подкашиваются оттого, что несу большой-пребольшой привет.

      – От кого же? – по инерции спросила она.

      – Догадайся!

      – Была охота, да курица склевала.

      Кэтэ явно не хотела, чтобы ее видели с водовозом. Вот, мол, муж – за порог, а под окном уже милок. Хотя все это происходит вдали от окна и порога.

      – А привет, – не стал далее томить Тамаз, – от Кацадзе.

      От Шалвы долго не было никакой известки, и Кэтэ уже стала забывать не только его самого, но и ту скрипочку, которую сперва показнил ошалелый Бесо, а потом доизвела уже она сама.

      – А ты знаешь, – тем временем продолжил Сулакаури, – я тебе в чем-то родня.

      – Уж не в том ли, что моя городьба смотрит на твой плетень? – занозисто вопросила Кэтэ.

      – Нет, – миролюбиво отбоднулся от ее колкости Тамаз. – Из-за грибов.

      Кэтэ приостановила свой шаг:

      – Чего ты мелешь?

      И тут Сулакаури рассказал, что в пору беременности Кэтэ, когда она буквально ничего не могла есть, а Бесо все это считал ее если не причудой, то придумкой, Шалва носил ей грибы, которыми она, собственно, и питалась.

      – Ну а при чем тут ты? – спросила Кэтэ.

      – Прежде, чем гриб положить в мешок, – разобъяснил Тамаз, – Шалва отрезал мне вот такой кусочек и велел съесть. Чтобы, упаси Бог, не попался тебе какой-нибудь отравленный поганок.

      Кэтэ остановилась.

      Нет, не возблагодарить собралась она водовоза, а остолбила ее хитрость Кацадзе. И еще – предательство, что ли.

      Ведь он ее уверял, что каждый гриб пробовал на вкус сам…

      – Потому, – тем временем продолжил Тамаз, – что Сосо у тебя родился живой и здоровый, есть и моя заслуга.

      И он поворотил в сторону к дому, где жил купец-еврей Яков Эгнаташвили.

      2

      Ей уже какой день вроде бы помимо воли твердилось одно и то же: «Ты – прогневала Бога, и он не желает больше смотреть в твою сторону». Но ей было невдомек, в чем именно ее провинка. Да, как только Бесо срисовался с горизонта Гори, тут же к ней стали приставать всякие мужики. Но это было всегда. Только при Бесо они не делали это так прилюдно и бессовестно. И именно это просто объясняет ее подруга Хана Мошиашвили. Она говорит: «На то и мухи, чтобы мимо меда не пролетать». Но уж больно они назойливы, а порой и злы. Словно она всем им задолжала и теперь избегает вернуть эту некую плату.

      Вспомнила Кэтэ и как работала одно время у Пржевальского.

      Ее вхождение в дом