Мать железного дракона. Майкл Суэнвик

мне нравитесь, – сумела выдавить Хелен. – Правда. Спасибо. Правда нравитесь.

      Но на ночную сестру лесть не подействовала.

      – И поэтому вы на меня вываливаете все те идиотские мысли, которые лезут вам в голову. Кто там вам нравится – дело десятое. Важно лишь, любите ли вы Господа больше, чем собственные умные слова. Вот полежите подумайте об этом. Подумайте хорошенько.

      «Аминь, сестра», – мысленно сказала Хелен. Еще в доме для престарелых она кучу сил потратила, делая вид, что пишет мемуары – «Имя, написанное на воде»[3]. Что ж, настало время признать: мало того что ей их никогда не закончить, она, собственно, никогда толком и не начинала. Жизнь – для живых, мемуары – для тех, кому есть что сказать, а у нее уже очень давно ни с тем ни с другим не ладится.

      Ночная сестра отключила звук на мониторе.

      – У вас давление высокое.

      – Неужели? Ума не приложу почему.

      – А, эти двое, – спокойно, добродушно сказала медсестра из вечерней смены. Видимо, Хелен снова очнулась посреди разговора. Эмили была настоящей пышечкой, с круглым розовым лицом и редкими светлыми волосами. А еще она была (во всяком случае, так считала Хелен В., а в таких делах она хорошо разбиралась) по-настоящему доброй. Наверное, ей в жизни пришлось перенести немало боли. – Как вы их терпите – не знаю.

      – Получаю массу удовольствия от обоих. Про каждого могла бы сериал состряпать.

      Хелен по неведомым причинам потянуло на откровенность. Видимо, открылось второе дыхание. Или, скорее, последнее. Правда, дышать от этого легче не стало.

      – «Больничное солнышко». Про дипломированного медработника. Он, сам о том не подозревая, всех выводит из себя. Веселенько, бодренько, позитивненько. Разумеется, ситком. Конечно, главный герой – женщина. Боже упаси, чтобы такого тупицу играл мужчина. Не раз пыталась это провернуть. Но все без толку. Пилот буквально сам напишется. В главной роли девица, с которой нынче спит глава программного отдела. А вот «Ночная сестра»… Тут поинтереснее. Женщина с суровыми моральными принципами. Считает своим долгом обращать пациентов. Но тут и кроется подвох. Она знает: люди – неисправимые грешники. Только ночной сестре удается кого-нибудь спасти. Она тут же этого человека убивает. Чтобы умер просветленный. Да. И попал прямиком в рай. И вот очередной пациент духовно воспаряет. Поднимается из Топи Уныния[4]. Снова ощущает надежду. И каждый раз зрители трясутся от ужаса. Вот сейчас. Боже мой, вот сейчас. Нагнетается тревожное ожидание. Сложный характер. С подходящей актрисой может и хит получиться.

      – Точно, вы ведь раньше были писательницей?

      – Ничего подобного. Продюсером. Именно на мне все и держалось. – Хелен сказала это деликатно, стараясь не обидеть собеседницу. Эмили ей нравилась: она позволяла увести разговор туда, куда Хелен хотелось. Редкостная удача – найти хорошего слушателя, особенно в таком месте. – Писатели – они как больничное судно. Без них не обойтись. Но и на ужин с собой не возьмешь.

      – А

3

…«Имя, написанное на воде». – «Здесь лежит тот, чье имя написано на воде» – слова, высеченные на могиле Джона Китса.

4

Топь Уныния – расхожее выражение, позаимствованное из романа-аллегории английского писателя и проповедника XVII в. Джона Беньяна «Путешествие пилигрима в Небесную Страну».