Семь грехов радуги. Олег Овчинников

пальцы заметно дрожат. В пальцах – прямоугольная бумажная полоска, слава Богу, чистая и очень яркая. Никакого рисунка нет, просто вся полоска равномерно закрашена разными цветами, границы между ними размыты, один цвет плавно перетекает в другой. Мы называем такую закраску градиентной. Внутрь каждого одноцветного сегмента вписано какое-то слово, но мелкие буквы на подрагивающем листочке не разглядеть.

      – Календарик? – удивляется Маришка. – Больше похоже на закладку.

      – Закладка, так, – серьезно кивает тип. Неуклюже, одной рукой, чтобы не выпустить мой локоть, переворачивает полоску на ладони. Та трепещет и полощется на ветру, того и гляди улетит. – А так – календарик. Двое вместе. Нэээ… Двойная польза.

      – За те же деньги? – с подозрением интересуюсь.

      – Деньги… – говорит тип и морщится, как от лимона, чуть ли не плюется, так что мы с Маришкой понимаем, что деньги – вздор, деньги – мусор, не в них счастье.

      – Возьми, – советует Маришка. – Быстрее будет.

      Я покорно беру бумажную полоску веселенькой расцветки из рук субъекта. Вернее, пытаюсь взять, но тот неожиданно не отдает, держит.

      – А вы придете? – спрашивает с надеждой.

      – Куда еще?

      – Туда, – указывает одними бровями, так что направление понять невозможно. – Там вам нравиться. Будет.

      – Где там? – раздражаюсь.

      – Здесь, прямо здесь… Направо потом. По лестнице. Там вход.

      Из бормотаний назойливого типа, его невнятных телодвижений и выразительной мимики я понимаю, что направить нас он пытается прямиком в малый концертный зал. То есть туда, куда мы и без него добрались бы, только на пару часов позже.

      – Давай сходим, – предлагает Маришка. – Выспимся заодно.

      Я наконец соглашаюсь, и ценный приз, календарик-закладка переходит ко мне.

      – Сейчас, – говорю. – Только билеты куплю.

      Пропускать второй концерт за день как-то не хочется.

      Незнакомец, осчастливленный, радостно пропускает нас в кассы, чуть ли не кланяется, когда мы проходим мимо.

      – Вам нравиться… Будет, – доносится сзади. – Обязательно. Нэээ… Скоро.

      Когда мы пять минут спустя, купив билеты, снова оказались на улице, его уже нигде не было. Только большой серый мешок лежал у самого входа рядом с урной, в том месте, где его бросил незнакомец.

      – Сюрный типчик, – прокомментировала Маришка. – Жалко его. Не с его внешностью и знанием языка наниматься в зазывалы. Не придет же никто.

      – Не скажи, – возражаю. – Может, на жалость и был расчет. Мы-то с тобой уже идем.

      – Ты серьезно? – Маришка недоверчиво вскинула брови. – Ну-ка, дай посмотреть!

      Ловко выхватила закладку-календарик, который я все еще сжимал в руке вперемешку с билетами, перевернула закладочной стороной вверх, поднесла к лицу.

      – Убийство, воровство, прелюбодеяние… – нахмурившись, прочитала она. – Надеюсь, это не программа вечера?

      За этими воспоминаниями я, честно признаться, совершенно