Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты. Лев Толстой

взглянувъ на Валерьяна, отвернулась отъ него. Валерьянъ понялъ, что его участіе въ дурномъ поведеніи ея было извстно и что тетки обвиняли ее, а не его,²⁷ и ему стало ужасно жалко и стыдно. Онъ вечеромъ вошелъ въ комнату къ Катерин Ивановн, гд она длала пасьяны посл обда. Она думала, что онъ хочетъ погадать, но онъ сталъ распрашивать ее о Катюш. Онъ признался во всемъ тетушк и, распрашивая ее,²⁸ постоянно повторялъ:

      – Тетинька! Вдь я мерзко поступилъ? Подло. Вдь это подло?

      Все, что разсказала о Катюш добрая Катерина Ивановна, о томъ, какъ она скучала, какъ читала Пушкина, стала разсянна, какъ читала «Подъ вечеръ осенью ненастной», ужасно волновало его. На него жалко и страшно было смотрть, когда онъ съ жалкимъ выраженіемъ лица переспрашивалъ по нскольку разъ, какъ все было, особенно то, что мучало его:

      – Такъ и сидла молча въ слезахъ? Такъ и сидла и читала? Тетинька, вдь я мерзавецъ. Правда, это гадость? Да вдь надо поправить.

      Когда онъ узналъ, что она была беременна, не было конца его распросамъ.

      – Да нтъ, не можетъ быть? Вдь это гадость. Да гд же онъ, ребенокъ? И почему вы думаете, что это отъ меня?

      – Да Авдотья говорила.

      – Ma tante,²⁹ надо его взять, найти. А главное ее.

      Но когда тетка сказала, что она совсмъ испортилась (по сплетнямъ деревенскимъ все было извстно у тетушекъ), Валерьянъ сталъ успокаиваться. «Да, но все таки гадко съ моей стороны. А какая милая, какая простая была», думалъ онъ.

      Такъ онъ похалъ, ничего не предпринявъ. И такъ съ тхъ поръ жизнь и его и ея пошли совершенно отдльно и независимо другъ отъ друга.³⁰ Онъ сначала попробовалъ служить, отдаться честолюбію, но это было не по характеру, онъ ршительно не могъ притворяться, поддлываться и тотчасъ же вышелъ. Онъ похалъ за границу, въ Парижъ, попробовалъ наслажденія самыя утонченныя, чувственныя. Это тоже было ему не по характеру и оттолкнуло его.³¹ Онъ вернулся въ Россію, въ деревню. Конецъ лта и осень проводилъ онъ на охот, зиму въ Петербург, Москв или за границей. Не говоря объ удовольствіяхъ матеріальныхъ, чистоты, изящества помщеній, одежды, экипажей, пищи и питья, куренья, къ которымъ онъ привыкъ какъ къ необходимымъ условіямъ жизни, удовольствіями главными его были чтеніе художественныхъ произведеній, которыя онъ очень врно и тонко чувствовалъ, и музыка, въ особенности пніе – женское пніе, особенно сильно дйствовавшее на него.

      Въ отношеніяхъ съ женщинами Валерьянъ былъ сравнительно съ своими сверстниками³² чистъ. Онъ никогда не имлъ

27

всего того, что именно было и могло быть, и забылъ о Катюш.

28

29

30

тъ. Валерьянъ жилъ, какъ живутъ богатые, праздные люди. Онъ не женился, хотя и собирался нсколько разъ, и даже не завелъ постоянной связи.

31

далось. Ему было 36 лтъ, начинали показываться сдые волосы, и начинало становиться грустно за то, что изъ жизни ничего не вышло да и не можетъ выдти.

зимы 1883 года онъ былъ назначенъ присяжнымъ.

32