Полное собрание сочинений. Том 29. Произведения 1891–1894 гг.. Лев Толстой

Микит, а Микит! – кричал Василии Андреич сверху.

      Но Никита не откликался.

      Ему некогда было: он отряхался, потом отыскивал кнут, который выронил, когда скатился под кручу. Найдя кнут, он полез было прямо назад, где скатился, но влезть не было возможности; он скатывался назад, так что должен был низом пойти искать выхода кверху. Сажени на три от того места, где он скатился, он с трудом вылез на четвереньках на гору и пошел по краю оврага к тому месту, где должна была быть лошадь. Лошади и саней он не видал; но так как он шел на ветер, он, прежде чем увидал их, услыхал крики Василия Андреича и ржанье Мухортого, звавших его.

      – Иду, иду, чего гогочешь! – проговорил он.

      Только совсем уже дойдя до саней, он увидал лошадь и стоявшего возле них Василия Андреича, казавшегося огромным.

      – Куда, к дьяволу, запропастился? Назад ехать надо. Хоть в Гришкино вернемся, – сердито стал выговаривать Никите хозяин.

      – И рад бы вернулся, Василий Андреич, да куда ехать-то? Тут овражище такой, что попади туда – и не выберешься. Я туда засветил так, что насилу выдрался.

      – Что же, не стоять же тут? Куда-нибудь надо же ехать, – сказал Василий Андреич.

      Никита ничего не отвечал. Он сел на сани задом к ветру, разулся и вытряхнул снег, набившийся ему в сапоги, и, достав соломки, старательно заткнул ею изнутри дыру в левом сапоге.

      Василий Андреич молчал, как бы предоставив теперь уже всё Никите. Переобувшись, Никита убрал ноги в сани, надел опять рукавицы, взял вожжи и повернул лошадь вдоль оврага. Но не проехали они и ста шагов, как лошадь опять уперлась. Перед ней опять был овраг.

      Никита опять вылез и опять пошел лазить по снегу. Довольно долго он ходил. Наконец появился с противоположной стороны, с которой он пошел.

      – Андреич, жив? – крикнул он.

      – Здесь! – откликнулся Василий Андреич. – Ну, что?

      – Да не разберешь никак. Темно, овраги какие-то. Надо опять на ветер ехать.

      Опять поехали, опять ходил Никита, лазяя по снегу. Опять садился, опять лазил и, наконец, запыхавшись, остановился у саней.

      – Ну, что? – спросил Василий Андреич.

      – Да что, вымотался я весь! Да и лошадь становится.

      – Так что же делать?

      – Да вот, постой.

      Никита опять ушел и скоро вернулся.

      – Держи за мной, – сказал он, заходя перед лошадью.

      Василий Андреич уже не приказывал ничего, а покорно делал то, что говорил ему Никита.

      – Сюда, за мной! – закричал Никита, отходя быстро вправо и хватая за вожжу Мухортого и направляя его куда-то книзу в сугроб.

      Лошадь сначала уперлась, но потом рванулась, надеясь проскочить сугроб, но не осилила и села в него по хомут.

      – Вылезай! – закричал Никита на Василия Андреича, продолжавшего сидеть в санях, и, подхватив под одну оглоблю, стал надвигать сани на лошадь. – Трудненько, брат, – обратился он к Мухортому, – да что же делать, понатужься! Но, но, немного! – крикнул он.

      Лошадь рванулась раз, другой, но все-таки не выбралась и опять села, как бы