Сказки PRO…. Антон Тарасов

где именно у меня в комнате лежат эти письма. И если бы вдруг сорвался и помчался их разыскивать, то, честное слово, не нашел бы так сразу.

      – Пожалуйста, подумайте, может, мы как-нибудь договоримся? Говорю же, я готова вам заплатить.

      – Я же сказал, что не нужны мне ваши деньги, и письма я продавать не собираюсь. Откуда вы знаете, может я их давно выбросил в мусор, еще там, на толкучке.

      – Но все же, если вдруг надумаете… Черт, у меня вчера украли мобильник, к сожалению, номер я вам сказать не могу, его менять придется, – девушка снова покопалась в кошельке и вытащила огрызок карандаша и чек из какого-то магазина. – Я вам напишу свой адрес. Все-таки чудеса случаются, и, может, вы передумаете. Сейчас уже вечер, почти ночь, трудно на чем-то сосредоточиться.

      Она на весу набросала несколько строк, всучила бумажку мне и, не проронив ни слова, направилась по коридору к двери. Слышно было, как она надевала обувь, как сама открывала дверь. И почему я не вышел ее проводить? Дурак, просто дурак. Вышло все очень неудобно. Я не предложил ей чаю, хотя видно было, что она прождала меня как минимум пару часов. Говорил грубо, с вызовом. Потом еще и с письмами уперся. Зачем мне они, эти письма? Я даже не знаю от кого они и кому. Правильно считается, что читать чужие письма нехорошо. Видимо, на меня это и подействовало.

      Я вернулся к себе в комнату в скверном настроении. Я так увлекся поддержкой своей принципиальности, что плохо запомнил эту девушку. Уже спустя полчаса я не помнил черт ее лица, роста, цвета волос. И себя я обманул. Конверт с письмами лежал на самом видном месте. Снова сработал закон подлости: когда меньше всего ожидаешь что-то найти, то оно непременно находится. А когда упорно ищешь, то длиться это может очень долго, причем без гарантированного результата.

      Была уже ночь, когда я устроился за столом, включив настольную лампу и решил прочитать два оставшихся письма. «Семейная реликвия, – ворчал я про себя. – Тоже нашла реликвию! С реликвиями так не обращаются, их берегут, хранят, всегда знают, где они находятся». У того письма, что было вторым, а узнал я это по дате, был оторван правый нижний угол, сразу после подписи. Сам лист был чуть смят, будто один человек держал его в руке за тот самый уголок, а кто-то другой подошел и с силой вырвал письмо.

      «II/64 г.

      Здравствуйте, уважаемая Лидия!

      Как Вы поняли, тот скромный тип в большущих очках, который подарил Вам букет на концерте неделю назад, был я. Вы так заулыбались, что я не смог ничего Вам сказать. А потом подошли еще товарищи с цветами.

      Вы очень выделяетесь в концерте, даже в такой большой программе. Жду именно Вас. Меня не интересуют все эти хохмачи и артисты разговорного жанра. Не понимаю, как Вы уживаетесь с ними в одном концерте.

      Но речь не о них, а о Вас. Не устаю повторять, что вы прекрасны. Вы совсем не похожи на тех певиц, что уже набили оскомину своей важностью, какой-то вычурной манерой держаться. И мне всегда кажется, что Вы поете именно для меня. Так думает каждый, кто приходит на Ваши выступления. Со мной рядом сидел