Без работы. Александр Александров

за три часа.

      – И ты хоть завтра можешь присоединиться к бригаде.

      – Пятидесятитонный вагон и триста рублей на пятерых заработку. – Павлу вдруг захотелось треснуть по голове похожего на твердого майского жука начальника станции. Но он проговорил только:

      – Разгружай сам свои вагоны, мудрило.

      Матери, которая в это время мыла полы, Павел сообщил, что начальник станции – жлоб и гад.

      Добравшись до дома, Крючков налетел на заметно надрызгавшегося алкоголем соседа Валеру Манилова и неожиданно для себя заявил о желании присоединиться к веселью. Через десять минут они очутились на рынке и по настоянию Валеры купили водку у «проверенных азербайджанцев». «Золото славян» – так называлась водка.

      – Никогда она меня еще не подводила, – ответил на этот раз немногословный Валера, когда Павел выразил подозрение, что это какая-то ядовитая дрянь. – Пить можно, убирает в хлам, – уточнил Валера.

      Аргументов для возражения не было. И «Золото славян» перекочевала во внутренний карман куртки Манилова.

      Распивать водку соседи решили в тепле – на лестничной клетке подъезда. После первой же стопки у Павла замутилось сознание, но его собутыльник заметил, что так оно и бывает. «Но, когда хлопнешь вторую, а затем третью, – объяснял он, – тогда отпускает. Выводит на другой уровень ощущения и миропонятия».

      Павел послушно следом за первой выпил вторую и третью. Что было дальше, он смутно помнил.

      Вонючий дым сигарет.

      Холод от сквозняка.

      Звон в ушах и пошатывание.

      Подкашивающиеся ноги. Хватание за перила и шею Манилова.

      Выкрики: «Падлы! Стервы! Убью… хрррр..!»

      Звон бьющегося стекла. Грохот падения.

      Целование холодного кафеля.

      Чернота.

      Тошнота, рычанье, дикая судорога по всему телу, кислый запах блевоты.

      Вновь чернота.

      Очнулся Павел у себя дома. Он, как был в одежде, лежал на диване. Было темно, только оранжевый свет фонаря лился в окно сквозь раскрытую штору.

      На счастье, мать ушла в ночное дежурство, и в квартире никого не было. Павел прошел в ванную комнату, где долго разглядывал свое конопатое с позеленевшей кожей лицо. Странные, противоречивые чувства метались в душе. Во-первых, он радовался, что не умер от отравления водкой. Какая-то тихая эйфория переполняла его, как солдата, который прошел невредимый жестокую битву. Вместе с тем он чувствовал стыд. Вдруг ему стало страшно. Представился завтрашний день – бесперспективный, бессмысленный. Ему мерещился осуждающий взгляд уставшей, тяжело работавшей матери. И сразу же неожиданно волновала внезапная радость, что мать на работе и безобразной картины позорного пьянства не видела. И еще какие-то светлые мысли насчет силы народного духа и любви к родимой сторонке непонятно откуда волнующе вспыхивали в голове.

      С трудом оторвавшись от зеркала, где цветными осколками открывался ему полный мазохистских восторженных откровений безжалостный мир, Павел налил воду в ведро, взял тряпку и отправился