Стать бессмертным. Владислав Кетат

маленький, все друг другу если не близкие родственники, то уж точно дальние. Вы моей племяннице изволите преподавать самую необходимую в мире науку. Где тонко, там и рвётся, была бы пара, момент найдётся?

      – Ещё забыли, что всякое сопротивление временно…

      – Да, да, забыл, хорошо, что напомнили. Я ведь точно помню, что их, вроде, три было, ваших основных правила, а вот самое главное-то и запамятовал.

      Беляев изучающе прищуривается, будто смотрит на какую-нибудь редкую зверюгу в зоопарке. Я отвечаю тем же – изучаю Беляева.

      – Итак, – говорит он, видимо, вдоволь насмотревшись на мою физиономию, – если сопромат приехали читать вы, то, не стряслось ли чего с неутомимым доктором Рыжовым?

      – С ним случилась одна неприятность, – отвечаю я, – в общем, он заболел.

      – Надеюсь, ничего серьёзного?

      – Как вам сказать. Сломал себе обе ноги…

      – Что вы говорите! – Беляев изображает на лице крайнее удивление. – Неужели, бежал за девкой и раньше времени спустил штаны?

      Теперь удивляться приходится мне.

      – Всё было несколько иначе, он упал с лестницы, но ваша версия тоже ничего. Откуда у вас такие смелые фантазии?

      – От верблюда. Таких бабников, как ваш Евгений Иванович ещё поискать. Неужто, не знали?

      – Ни в одном глазу…

      – Странно. А тут про него легенды ходят. Среди дамской половины населения, в основном.

      – Вот никогда бы не подумал.

      – А чего тут думать. Самец здоровый, – Беляев смотрит на меня поверх очков. – Хотел сказать, мужчина видный со здоровой тягой к мезальянсу. Знаете, есть такая категория девушек, которые очень любят мужчин постарше…

      Сказанное Беляевым запоздало вводит меня в кратковременный ступор. Рыжов – бабник? О нём тут легенды ходят? Не верю!

      – Да и бог с ним с Рыжовым, – Беляев машет в воздухе волосатой ручищей, – горбатого могила исправит. А вы, значит его коллега. Доктор? Кандидат?

      – Соискатель, – отвечаю я, и настроение моё начинает стремительно портиться.

      – Ну и когда же намерены метать дисер перед свиньями? – не унимается Беляев.

      – Сложно сказать…

      – Понимаю, понимаю. А научный руководятел кто?

      – Сейчас принято говорить «руководильник» или «руководилдо».

      – Хм. Последнее особенно близко к истине. И всё же, кто?

      – Был Щетинкин.

      Беляев становится серьёзным и весь его оптимистический задор вдруг испаряется неизвестно куда.

      – Жалко. Чертовски жалко, – говорит он, глядя куда-то в сторону.

      – Вы что, были знакомы?

      – Не скажу, что близко – он всё-таки намного старше – но общаться приходилось. Ладно, ну его, ваш сопромат, расстройство одно. Так с чего мы с вами начали?

      – С мотивации, если мне не изменяет память.

      – Ах, да, мотивация… ответьте мне, дорогой вы мой доктор Ци…, простите, инженер Цейслер, на кой штангенрейсмус вы с ней сцепились? Разве не видно, что у тётки не все дома?

      – Вообще-то, я хотел