По ту сторону реальности (сборник). Ольга Алешина

А это моя мама, Наталья Сергеевна.

      Женщина кивнула и жестом предложила войти. Пока Тина осматривалась, мама Тимура незаметно вышла на кухню.

      – Тим, ты предупредил маму, кто я? – спросила Тина.

      Он согласно кивнул:

      – Конечно. У нас с ней нет секретов. Она отлично знала, что ты должна приехать. Не волнуйся, всё в порядке, – сказал он и показал на дверь в одну из комнат. – Готова? Пошли.

      В первое мгновение Тим всё взял на себя. Он за плечи подвёл Тину к кровати, на которой лежал незнакомый человек и обратился к тому, кого Тина не узнавала:

      – Вот, папа. Тина приехала.

      Когда она встретилась взглядом с человеком, то невольно вздрогнула. Это был её отец! Изменившийся, сильно постаревший, но это точно был он!

      Едва уловимая, но знакомая улыбка коснулась его губ:

      – Климентиночка, дочка…

      Голос тихий, но это его голос. Рука поверх одеяла поднялась, но сразу упала. И глаза! Это его глаза, но какие они измученные! Болезнь брала своё, и в эту секунду Тина поняла, что забрав, она никогда не отдаст назад то, что уже присвоила. Стало горько, и Тина сама взяла холодную руку:

      – Папа.

      Забытое слово, которым она, даже мысленно, не называла его много лет.

      – Тинка, вот я какой, – услышала она. – Скоро помру.

      – Папа! – повторила она, словно пыталась протестовать.

      – Да, – подтвердил он. – Это уже ясно, как Божий день.

      Увидев, что дочка нагнулась над ним, он предложил:

      – Ты присядь. Сынок, подвинь стул. И оставь нас, ладно?

      Тим выполнил его просьбу и вышел из комнаты. Тина, не отпуская отцовской руки, присела.

      – Вот, дочка, – продолжил он. – Выслушаешь меня?

      Она кивнула. Только бы сейчас не расплакаться!

      – Я недолго могу говорить, а сказать многое надо. Главное… прости меня, дочка. Я виноват.

      Она снова кивнула, сосредоточившись на одном чувстве: почему-то сейчас оказалось очень важно согреть холодную руку. Словно это что-то могло изменить!

      Он заговорил, и с каждым словом голос его слабел:

      – Я эгоист. Тинка, дочка, хуже любви к самому себе… нет… ничего… я прожил жизнь беспечную, жизнь эгоиста… я встречал и бросал женщин… у тебя хорошая мама… Нина очень хорошая, но я ушёл и от неё… моя вина… мне казалось… я встретил лучше… я забыл о вас… вы – мои дети, а я забыл… о вас… прости…

      Когда отец закрыл глаза, Тина испугалась. Но он снова их открыл и посмотрел на неё:

      – Я хочу попросить прощение у Кати и у Олега. Нина не простит меня, знаю, но… возьми.

      Другая рука достала из-под одеяла белый конверт. Рука дрожала, протягивая его Тине.

      Она взяла и положила конверт себе на колени.

      – Папа, это письмо? Кому?

      – Нине, – ответил он, и снова закрыл глаза. Вдруг по его худой щеке покатилась единственная слеза. – Она не простит и не придёт, но я должен… сказать ей… дочка, отдай письмо.

      – Я отдам, – заверила она, отводя взгляд от слезы, и увидела несколько икон в изголовье кровати.

      «Отец