Шанс (Коммуналка). Марина Болдова

Работяги, которых он оформлял на работу? А пил он не от перегрузок на рабочем месте. Он бежал от домашней тоски: от постоянно шипящей на него жены, от серой убогости их отношений. Это Жора понял однажды, когда узнал от Васьки, что отец захаживает к его красавице – матери. Отец даже не оправдывался, когда он его припер к стенке, обвиняя. Только попросил: «Оставь мне хоть эту радость, сынок, иначе совсем беда. А мать твою я никогда не брошу». Он тогда даже не разозлился на отца за предательство. Он как-то сразу понял его. Понял и ничего не рассказал матери. Кажется, она до сих пор не в курсе, где по вечерам иногда зависал ее муж.

      Это еще мать не знала, что работы у него уже давно нет. Что он потихоньку продает коллекцию монет, которую начал собирать еще дед. И, что большая ее часть уже перекочевала к Ваське Голоду.

      – Мама, давай не будем о твоей кончине. Ты еще проживешь долго, а я успею жениться и родить тебе внука, – выговорил он старательно – весело, – А сейчас я приготовлю тебе ужин. Что ты хочешь? В меню – картошка жареная, вареная, пюре. Выбирай!

      – Опять ты уходишь от разговора! Делай, что хочешь, – безнадежно махнула она рукой.

      «Вот и ладно. На сегодня воспитательная часть закончена. Однако, с пюре я погорячился, молока-то нет…» – подумал Георгий, открывая дверцу холодильника.

      Глава 3

      – Боря, подожди! – Милочка догнала его уже на повороте коридора, – Ты все неправильно понял, ты же его знаешь! Остынет – простит!

      – А я – нет! – отрезал тот, направляясь к курилке.

      – Ты пойми, материал хороший, только сыровато. Подредактируешь, отлачишь – примет, никуда не денется. Ну, характерец у него сложный, да и настроение с утра не лучше.

      – А мне на его настроение – на. ть! – Борис достал пачку сигарет и протянул Милочке.

      – Не, я свои, – она щелкнула замком маленькой сумочки. У Милочки все было как-то утрированно маленьким: ножка тридцать третьего размера, росточек ему под локоть, нос, на котором едва удерживалась дужка очков. И эта женщина любила его, Бориса, уже без малого двадцать пять лет. А он, вот, ну, никак!

      – Ты успокойся, Боренька. Идея твоя замечательная. И сценарий почти хорош, – в голосе Милочки ему послышалась неуверенность.

      – Дура! Ты не понимаешь, что он под меня копает! Я ему – кость в горле! – взорвался он, уловив ее колебания. Он смотрел, как наполняются слезами зеленые глаза верной подруги, и это заводило его еще больше, – Ты видишь, он место готовит для сынка этого, как его, Васьки Голода! Спонсор, мать его! Больше некому его с. ю телекомпанию спонсировать. А я не с пустыми руками пришел! Я деньги несу. И не малые, заметь. Так он слышать не хочет! И что ему этот Голод? Родня?

      – Не Голод ему нужен, Боренька. Его телекомпания нужна Голоду, – тихо сказала Милочка и испуганно на него посмотрела.

      «Проговорилась…» – понял вдруг все Борис разом. И на душе стало еще муторней. Вот это уже был конец их многолетней дружбы с Леней Мазуром. Леня продал его, Бориса, продав свою телекомпанию братку Голоду. Продал в самый трудный момент жизни Бориса Ракова, оставшегося