Шарманщик. Виталий Вавикин

ничего не знаю о копирах, – говоришь ты. – Куда она могла пойти?

      – Откуда мне знать! – кричит Кэт.

      – Могла она вернуться к Шмидту?

      – Не знаю!

      – Так позвони ему и спроси.

      – Я не могу.

      – Что значит не можешь?

      – Мы же с ним расстались! Забыл?! Если я позвоню ему, то он может подумать черт знает что!

      – Ты хочешь найти Диану или нет?

      – Да, но не такой ценой.

      – Тогда я ухожу, – говоришь ты.

      – Нет! – кричит Кэт и тянет к тебе руки, словно ты единственная надежда, которая у нее осталась в этом мире. – Не уходи. Я сделаю, все, что ты скажешь, только, пожалуйста, не уходи!

* * *

      Частному транспорту запрещено использовать аэродвигатели в пределах города, но вам некуда торопиться. Вы с Кэт колесите по бесконечным улицам Акрида в поисках светловолосой девушки в легком осеннем плаще кремового цвета. Сестра слушает «Где ты спала прошлую ночь?» и плачет.

      – Сейчас это моя любимая песня, – говорит она. Ты молчишь. За окном кружится редкий снег. И песня сестры, которая стала вдруг ее любимой, играет и играет по кругу:

      Моя девочка, моя девочка, не лги мне,

      Скажи мне, где ты спала вчера ночью?

      Там, где сосны, там, где сосны,

      Где никогда не светило солнце,

      Я буду дрожать всю ночь.

      Моя девочка, моя девочка, куда ты пойдешь?

      Я собираюсь туда, где дует холодный ветер,

      Туда, где сосны, туда, где сосны,

      Где никогда не светило солнце,

      Я буду дрожать там всю ночь…

      Глава третья

      Старый лифт поднимает тебя на сорок седьмой этаж. Здесь все еще используются стальные тросы и электромоторы, гул которых ты слышишь сквозь шум свистящего ветра. Железные двери открываются. Где-то над головой раздается: «дзинь». Ты выходишь из лифта. Пахнет краской, бетоном и сигаретным дымом. Теперь дверь в квартиру Ульриха Шмидта. Черная, укрепленная железом с золотистым номером 5348. Звонка нет, и ты барабанишь в дверь кулаком. Никто не идет открывать. Никто не берет трубку. А Кэт плачет в своей комнате и прижимает к себе розовый шелковый платок Дианы как единственное, что у нее осталось.

      – Вы друг Шмидта? – спрашивает женщина.

      Ты оборачиваешься.

      – Я-то – это я, а вот вы кто?

      – Мое имя вам ничего не скажет, – женщина смотрит на тебя снизу вверх. Черный плащ, черные очки, черные туфли. – Вы позволите? – говорит она, подходит к двери в квартиру Шмидта и вставляет в узкую щель под старой потертой ручкой электронный ключ. Магнитные замки щелкают, открываясь.

      – Вы живете со Шмидтом? – спрашиваешь ты.

      – С этим шарманщиком? Увольте! – женщина проходит в квартиру. Дверь закрывается, но магнитные замки молчат. Нет. Ты не можешь уйти. По крайней мере, не сейчас. Не так. – Я знала, что вы останетесь, – говорит женщина.

      Она стоит посреди перевернутой вверх дном гостиной, среди разбросанного хлама, который Шмидт, должно быть, собирал всю свою жизнь.

      – Что здесь происходит? – спрашиваешь ты.

      – А ты не видишь? – женщина эксцентрично