И быть подлецом. Рекс Стаут

ждать знакомства с самим Ниро Вулфом!

      Его прервало чье-то звучное контральто:

      – Мистер Гудвин, у меня сейчас время отдыха, и мне не разрешают вставать. И даже разговаривать не разрешают, но скорее рак на горе свистнет…

      Я подошел к кровати и взял протянутую Маделин Фрейзер руку. Маделин улыбнулась. Но не проницательной улыбкой, как у Деборы Коппел, или искусственной ухмылкой Билла Медоуза, а очень тепло и сердечно. Взгляд серо-зеленых глаз мисс Фрейзер не казался оценивающим, хотя она явно пыталась меня оценить, в чем я не сомневался. Она была стройной, но не тощей и в лежачем положении выглядела довольно высокой. Ее лицо, без следов косметики, отнюдь не вызывало желания отвернуться – чертовски хорошо для женщины около сорока, а скорее, далеко за сорок, тем более что лично я не вижу особого смысла глазеть на тех особ женского пола, кому уже за тридцать.

      – Знаете, – сказала мисс Фрейзер, – мне уже давно хотелось… Билл, принеси стулья… Пригласить Ниро Вулфа в качестве гостя в свою программу.

      Она произнесла это как опытная радиоведущая: разорвав фразу, чтобы она звучала естественнее, однако интонационно оформив ее таким образом, чтобы она дошла до слушателей любого возраста с соответствующим уровнем умственного развития.

      – Боюсь, – ухмыльнулся я, – он не согласится, если только вы не протянете провода, чтобы вести трансляцию прямо из его кабинета. Вулф никогда не выходит из дома по делу, его оттуда и на аркане не вытащишь.

      Я сел на один из стульев, что принес Билл, а они с Деборой Коппел устроились на двух оставшихся.

      – Да, я в курсе. – Маделин Фрейзер перевернулась на бок лицом ко мне и выставила бедро, обтянутое тонким желтым халатом, сразу показавшись чуть менее стройной. – Скажите, это просто рекламный трюк или ему действительно нравится?

      – Думаю, и то и другое. Он страшно ленивый и до смерти боится движущихся объектов, особенно на колесах.

      – Чудесно! Расскажите нам о нем.

      – Лина, в другой раз, – вмешалась Дебора Коппел. – У мистера Гудвина есть для тебя интересное предложение, а у тебя завтра эфир, и ты еще даже не взглянула на сценарий.

      – Господи, неужели сейчас понедельник?

      – Понедельник, и уже половина четвертого.

      Примадонна радиоэфира резко села на кровати, словно получив хороший тычок в спину.

      – Какое предложение? – поинтересовалась она, снова хлопнувшись на спину.

      – Кое-что случилось в субботу, что заставило его подумать об этом. Наша великая нация его обидела. Обидела два раза. Мартовские обиды, так сказать.

      – Подоходный налог? У меня тоже. Но какого…

      – Отлично сказано! – воскликнул Билл Медоуз. – Где вы это взяли? Услышали по радио?

      – Вроде бы нет. Придумал это вчера утром, когда чистил зубы.

      – Мы заплатим вам за это десять баксов… нет, погодите минуту. – Он повернулся к Деборе. – Какой процент нашей аудитории когда-либо слышал о Мартовских идах?

      – Полпроцента, – ответила