Ушедшие в никуда. Марина Лазарева

Он был более разговорчив, впрочем, и Муса держался просто. От этого Юнус очень скоро почувствовал к ним некоторое доверие. – Решили спуститься к реке, напоить верблюдов, оглянулись, а караван уже снялся с места, – откусывая лаваш, посетовал торговец. – Тут вскоре начался буран. Следы замело. Так и сбились с пути.

      Суховейный ветер нещадно трепал войлок юрты, заметая ее колючим всепроницающим песком. За пиалой кумыса, расположившись вокруг горящего очага, Юнус и его гости засиделись глубоко за полночь. Спать не хотелось. Юноше были интересны его случайные собеседники. Их души казались ему чистыми и открытыми.

      В неспешной беседе, под заунывное подвывание ветра Юнус поведал им о своей жизни, о том, что он из знатного рода Ашина, а значит, все его предки и он – иудеи, что в Итиле осталась больная мать с младшим братом, а сам он отправился с младшими сестрами на дальние родовые земли, чтобы вырастить урожай. Если зерно уродится, то это поможет их семье зимой сводить концы с концами. Юнус признался собеседникам, что не хочет испытывать бедность, а мечтает стать богатым торговцем.

      Никогда прежде не увлекали его так беседы со случайными постояльцами. Бывало не раз, что в его юрте останавливались на ночлег запоздалые путники, но Юнус в разговоре с ними лишь исполнял долг гостеприимного хозяина. Сегодня юноша забыл о долге и беседовал с Мусой и Исраилом, как со старыми добрыми знакомыми. Поговорив о будущем урожае, незаметно перевели разговор на хазарские обычаи, потом затронули праздники, вспомнили иудеев, мусульман, не обошли христиан и язычников.

      – Хазария великая страна, – подытожил Муса, – всяк волен любую веру иметь.

      – Но только иудеи могут занимать посты государственной власти, – посетовал Исраил, поглядывая на Юнуса, – а разве это справедливо?

      – Что вы хотите этим сказать? – насторожился Юнус.

      – Нет, ничего, – отозвался Исраил, – только иудейство – навязанная хазарам религия. Испокон веков хазары другим тюркским богам поклонялись.

      – Может, и поклонялись, – снова возразил Юнус, – только теперь хазары познали истинную веру.

      – Что ж, ты прав, хозяин, – Муса отпил из пиалы кумыс, – каждому свое. Я мусульманин, видно, поэтому моя религия мне кажется справедливей и лучше. Она основана на любви к ближнему, на ответственности перед детьми, младшими, на почитании старших, особенно матери. У мужчины две руки. Одну он протягивает своим детям, чтобы поставить их на ноги перед взрослой жизнью, другую подает родителям, чтоб в старости быть им опорой. Таковы законы ислама.

      Ветер гудел за войлоком юрты, не обещая скорого конца своему разудалому гулянью по степи. Под его длинную монотонную песню беседа в юрте все лилась и лилась. Путники, согретые гостеприимством Юнуса, чувствовали себя в его юрте как дома.

      Исраил и Муса рассказывали о своих торговых делах, о том, что хазарский рыбий клей, которым они торговали, особо славился у иноземных покупателей, что отправляли его не только в Джурджанию и Багдад, но и