Ушедшие в никуда. Марина Лазарева

все, что происходило в Итиле, достойное и недостойное царственных ушей Вениамина, его подданные несли ему на суд.

      Закончилось летнее кочевье, и каср малик-хазара вновь стал многолюден. Былое размеренное спокойствие сменилось заметным оживлением. Светская жизнь осевшего на зиму дворца наполнилась новыми событиями, интригами придворного люда.

      Но вся эта мишура, внося особый колорит в дворцовую жизнь, ничуть не мешала Вениамину править, а всего лишь вносила некоторое разнообразие в мерное течение времени. Едва Вениамин ступил в родные стены касра, как все дворцовые тайны, что родились в его отсутствие, сами потекли ему в уши. Вдоволь наслушавшись наушников, правитель приступил к делам государственным. Скоро заканчивался траур по усопшему кагану Истани. Приемник его был уже выбран, хотя сам все еще прибывал в неведении. Но малик-хазар уже все решил, и теперь оставалось лишь назначить день церемонии посвящения.

      В час, когда Вениамин велел пригласить к нему Ибрагима, тот, имея важное донесение для своего господина, сам спешил к нему на встречу. Вместо привычной благожелательности, сейчас на его лице сквозила обеспокоенность. Как и подобало подданному, Ибрагим терпеливо выслушал малик-хазара. Но ответ его ошеломил правителя. Ибрагим поведал ему о том, что днями в синагоге был обращен в мусульманство Юнус. Да, тот самый Юнус, о котором так жарко спорил совет малика на летнем кочевье! Тот самый Юнус, потомок древней династии Ашина, который вскоре должен был занять трон Верховного кагана Хазарии! Давно стены касра не сотрясались от столь неуправляемой ярости повелителя. Широкими шагами мерил он небольшие апартаменты, что скрывали его от лишних глаз и ушей, где часто проводил он многие часы в беседах с Ибрагимом. Внезапная, необузданная ярость Вениамина громила гневом пространство и все, что попадалось сейчас на пути малик-хазара.

      Чтобы не навлечь на себя еще больший гнев, Ибрагим покорно молчал. Он уже остерегал малика от обсуждения на совете фигуры будущего кагана. Его опасения оказались не напрасными. Пока он не знал наверняка, и, вглядываясь в каждого, никак не мог понять, кто же в их стане чужак.

      Словно что-то вспомнив, Вениамин застыл на месте. Его остекленевший взгляд остановился на Ибрагиме. Правитель пытался справиться с нахлынувшими на него эмоциями, но сейчас это было превыше его сил. Ибрагим не проронил ни слова. Повелитель, любивший своего подчиненного как друга, который прослужил ему верой и правдой не один год, понимал Ибрагима с полувзгляда. Их мысли всегда текли по одному руслу. Да и к чему были слова, если и так было понятно, что Арабский Халифат, словно точащий ствол червь, сумел проникнуть в самую сердцевину родового древа династии Ашина, что Арабский Халифат точно знал, кто сменит усопшего кагана Истани на его опустевшем престоле. И что теперь нужно было предпринять, дабы удержать слабеющее влияние Хазарии среди других стран и племен? Будущий приемник Истани предал иудейскую веру и ступил на путь ислама! Но каганом Хазарии мог стать лишь иудей! И снова взрыв ярости:

      – Я