Роксолана Великолепная. В плену дворцовых интриг. Наталья Павлищева

нее вышколенные служанки, не хотят потерять свои места и отправиться топить печи в хаммам.

      Рустем сообщал, что… Повелитель казнил шехзаде Мустафу!

      – О Аллах!

      Этого просто не могло быть! Но это было, вот оно сообщение Рустем-паши. На всякий случай глянула на печать, нет, все верно, да и почерк самого Рустема, не секретаря. Зять не умеет писать ровно, его строчки неизменно ползут вверх, потому весь текст получается изогнутым, и закорючка в конце предложения тоже его. Конечно, можно подделать, но зачем?

      – Аллах, о чем я думаю, какая подделка, Мустафа казнен!

      Эстер говорила, что на сей раз Повелитель решится, знала что-то неведомое ей, конечно, знала.

      Роксолана вспомнила о застывших за ее спиной евнухе и служанках. Повернулась, окинула взглядом сверху вниз:

      – За предательство Повелитель был вынужден казнить шехзаде Мустафу!

      Надо бы не так, не «вынужден казнить», а «казнил», ибо никто не может вынудить сделать что-то Тень Аллаха на Земле. Но сказала прежде чем подумала.

      Она гордилась бы тем, что стала матерью Vali Ahad – наследника трона, но в ту минуту не могла, в голове билась мысли о том, что в опасности сам султан. Янычары не простят Повелителю казни своего любимца. Что же будет, бунт в армии? А ведь армия так далеко от Стамбула. Успокаивала себя тем, что там Рустем-паша, Селим, там верные султану сипахи и янычары не все против султана…

      Но успокоиться не получалось, сердце ныло и ныло.

      Зато в Стамбуле янычар много, и все под рукой Кара-Ахмед-паши, который на защиту не встанет… А в память Роксоланы навсегда врезался бунт янычар, когда ей пришлось скрываться самой и укрывать у себя беременную Хатидже Султан.

      Встрепенулась:

      – Джафер-ага, пошли кого-то к Михримах Султан, пусть немедленно приедет сюда с Айше Хюмашах. И позовите ко мне Нурбану.

      Хорошо, что перед походом Селим привез Нурбану и мальчиков в Топкапы. Роксолана понимала, что сын просто хотел отдохнуть от своей властной наложницы, но сейчас это оказалось кстати. Почему все вокруг поступали так, словно заранее знали о том, что произойдет?

      Евнух сделал знак служанкам, чтобы вышли и склонился перед султаншей:

      – Госпожа, я уже все сделал.

      – Что сделал?

      Поведение Джафера-аги только подкрепило ее подозрения. Она что, самая неосведомленная из всех живущих в Стамбуле и в этой империи?!

      – Госпожа, не гневайтесь, гонец сказал, что шехзаде Мустафа казнен, а Рустем-паша снят с должности Великого визиря…

      – Что?!

      Евнух прикусил язык, на чем свет стоит ругая себя за его длину. Видно в письме было не все?

      – Повтори! Рустем-паша снят с должности Великого визиря?!

      – Да, госпожа. Это уступка янычарам. Временная уступка.

      Роксолана с трудом сдержалась, чтобы не швырнуть в евнуха чем-нибудь. Резко отвернулась к окну, стояла, молча, стараясь выровнять дыхание. Слуги не должны видеть ее волнение. Все идет, как надо, Джафер прав, это временное отстранение от должности, просто уступка янычарам, чтобы не бунтовали.

      А