«Хороший немец – мертвый немец». Чужая война. Игорь Градов

и предпочитали его любым немецким и даже французским сигаретам. Домашние посылки, а также письма, теплые вещи, шоколад и курево, получаемые на Рождество, были самыми ценными вещами на фронте. Разумеется, после еды, оружия и боеприпасов.

      Макс тоже получил из дома два письма. Конечно, не он, а лейтенант Петер Штауф. От жены Эльзы и от матери. Макс со странным чувством прочитал оба послания. С одной стороны, ему было как-то неловко – ведь эти письма предназначались другому человеку, а с другой – этим другим человеком являлся он сам. Вот такой получился парадокс…

      Мать Петера спрашивала, почему он давно не пишет, не случилось ли что. Она передавала приветы от родных и близких, в том числе от отца и сестры Инги. Та чрезвычайно гордилась своим старшим братом и мечтала после школы пойти учиться на медсестру. Чтобы потом служить на фронте, в госпитале. Инга, кстати, недавно стала командиром отряда…

      «Значит, девушка на фотографии – это родная сестра Петера, Инга, – понял Макс. – Заканчивает сейчас школу и, естественно, состоит в Союзе немецких девушек. Тот же Гитлерюгенд, только женский». С одной фотографией вроде бы разобрались. Логично было предположить, что на второй запечатлены родители Петера.

      Теперь Макс знал, как выглядят отец, мать и сестра лейтенанта Штауфа, что было уже неплохо. Не пройдет мимо, если что. Хотя все можно было списать на амнезию…

      Отвечать им Макс не стал – не знал, что и как обычно пишет лейтенант Штауф, какие слова и выражения употребляет. Ведь письма родным и близким – это особые послания, очень личные. Если напишешь не так – родные сразу поймут, что это другой человек. И могут возникнуть вопросы…

      По той же причине он не стал отвечать Эльзе – кто его знает, как обращался к ней Петер. Эльза спрашивала, не ранен ли он, не контужен ли, а также сообщала о Марте и ее успехах. О себе почти ничего не писала, лишь мельком упомянула, что у нее все в порядке. К письму был приложен небольшой рисунок, сделанный детской рукой – Марта постаралась. Кривоватый домик под лучистым солнцем, яблони в саду и мужчина в военной форме возле него. Очевидно, это он сам, Петер Штауф…

      Обычные детские каракули, но они напомнили Максу о Марине и Машке. И опять он затосковал. Весь день ходил, как в воду опущенный, что заметили все. Курт Загель посоветовал послать домой фото в доказательство того, что с ним все хорошо, Макс воспользовался этим советом. За две марки сделал снимок у полкового фотографа и выслал Эльзе.

      Чтобы не вызвать подозрений, адрес написал крупными печатными буквами, а на самой карточке красивым готическим шрифтом (учили в школе) тщательно вывел: «С любовью, твой Петер». Точно не ошибешься…

      Вот только как бы послать весточку, хотя бы самую короткую, своей собственной жене, Маринке? Эта проблема оставалась неразрешимой.

      «Хорошо, что не на меня прут, – подумал Макс, глядя на танки, – а то опять пришлось бы зарываться в землю по самые уши». И молить судьбу, чтобы его не засыпало, как в прошлый раз.

      Такое с ним уже случалось: три дня