Телохранитель для души. Рина Осинкина

Конечно, было бы лучше тебя секретаршей к нему пристроить, но у него секретарша есть и в декрет не собирается. И помощник тоже есть. Тогда хотя бы уборщицей. Ну Викочка, ну соглашайся! Я Герману скажу, что ты осталась без работы, что пропадаешь, а я не могу отвернуться от школьной подруги, не оказав помощи. Если в рабочее время ты будешь с ним рядом, мне будет спокойнее! Ну хотя бы недельку! А лучше – месяц. Или я не знаю сколько. У меня сердце за него изболелось! Я просто изнервничалась вся, который день места не нахожу!

      С легким раздражением в голосе Виктория проговорила:

      – Это не очень хорошая идея, Света. Разве ты не в курсе, что уборщица появляется один раз за день, если не реже? А потом торопится драить пол в соседнем продуктовом магазине или медклинике. Или сразу домой к внукам. Даже если я, пропылесосив, помыв и протерев, захочу остаться поблизости от твоего Геры, он первый попросит меня удалиться. И твое ходатайство тут не поможет, поскольку ты не сможешь дать хоть какое-то объяснение своему капризу. Так что я вынуждена отклонить столь привлекательное предложение. Ввиду его полной бессмысленности. Извини, не обижайся.

      – То есть… не поможешь?

      – Нет.

      Светка замерла. А потом разрыдалась.

      Викторию это поразило невероятно.

      Нет, не сам факт Светиковых рыданий ее поразил, а то, как Клинкина сейчас их исполняла. Еще со школы Вике был известен отточенный до мелочей постановочный номер Светкиного плача.

      Из распахнутых ее глаз, словно по мановению волшебной палочки начинали струиться чистыми ручейками слезы, а на лице проступало выражение трогательного и прекрасного страдания. Невинно-жертвенного, конечно.

      Этюд мог сопровождаться тихими вдохами и нежными всхлипами – и только. И никаких вам грубых звуков и уродливых гримас.

      Артистизм высокого уровня. Гениальная Вия Артмане в роли гениальнейшей Джулии Ламберт.

      Сейчас же Светкина мордочка обезобразилась складками, и покрасневший нос захлюпал, и губы скривились, да и звуки, которые при этом рвались из Светки наружу, эти «гы… гы… гы…», были, как бы это сказать, не изящны. Никакой эстетики, то есть абсолютно никакой.

      Что это с Клинкиной? Потеряла мастерство? Или?..

      Наверное, все же «или». Потому что Светка уже взяла себя в руки. Достала из сумочки пачку бумажных носовых платков, высморкалась, аккуратно промокнула веки. И, обращаясь к цветочкам на скатерти, проговорила:

      – И что же мне теперь делать…

      По всему было видно, что никакого ответа от цветочков она не ждала. Да и от Вики тоже. Пространство беседки и все, что было вокруг беседки, весь огромный окружающий мир заполнило молчание, холодное и тугое, как мертвая стоячая вода в изгаженном и некогда чистом лесном водоеме.

      Вика прочистила горло, легонько откашлявшись. Сказала:

      – Ты вот что, Клинкина. Ты мне сначала расскажи, в чем там у тебя дело, и мы подумаем. Поконкретнее только расскажи. И не свои умозаключения мне вываливай, а факты, из-за которых ты решила, что мужу твоему что-то угрожает. А