Каждый охотник (сборник). Сергей Малицкий

купаться. Мало того, что в плотных связках лежат двести готовых сумок, так ведь еще и перетряхнул снопы заготовленного тростника, прикинул, сколько нужно накосить еще, да каких оттенков, и пару новых сумок успел сплести. Без углов, почти без ленты, с оплеткой только по верхнему срезу, с хорошими ручками. Опробовал плетение, без рисунка. В два оттенка – зеленоватый с золотым. Играет на солнце.

      – Папка! – не унимается Галка.

      – Ну, иду же! – отвечаю я, закрываю сарай и отправляюсь к дому.

      Дома праздник. Девчонки примеряют обновки. Светло-голубое шелковое платье у Ксюхи. Очередная кислотная маечка и шорты у Ольги. Спортивный костюм у Жанны. Курточка с отражательными вставками у Зинки. Сарафан на лямках у Галки. Пляжный комбинезон у Соньки. У Файки ничего. Она сидит, надувшись, в углу. Я подмигиваю ей и прикладываю палец к губам. Все будет нормально, Фаина. Завтра же.

      Протягиваю новую сумку Лидке. Берет, окидывает мгновенным взглядом, но не улыбается. Впрочем, хорошо уж, что раздражение из глаз не плещется.

      – Вот, – кладет на стол пакет. – Переоденься. А то ходишь как… Кузя Щербатый.

      Я беру пакет, иду к себе в пристрой, открываю. Внутри рубашка-ковбойка, свободные джинсы, комплект белья, кроссовки, носки, суконная курточка-жилетка с кучей карманов. Переодеваюсь. Все впору, словно на меня сшито. Или мой размер не меняется, или Лидка иногда поглядывает в мою сторону. Иду в гостиную. Дочери уже накрывают на стол. Мое появление вызывает хор восторженных криков.

      – Все за стол! – кричит Сонька.

      Я споласкиваю руки у рукомойника, сажусь с торца стола, подхватываю подбежавшую Файку.

      – Ничего не забыл? – смотрит на меня Лидка.

      Все замирают. Я недоуменно оглядываюсь, показываю Лидке чистые руки. Виски и мочки ушей у нее белеют. Она суживает взгляд и начинает в тишине отчеканивает слово за словом.

      – Сними жилет. За стол в верхней одежде не садятся. Сколько можно повторять? Сейчас же обляпаешь все…

26

      Я опять на веслах.

      – От любви до ненависти один шаг.

      – Что ты сказал? – не понимает Файка. Она сидит на корме.

      – Так, – мотаю головой. – Пустое.

      – А… – кивает Файка. – Я тоже часто так… Говорю что-то, а получается пустое. – Она тяжело вздыхает. – А у тебя точно есть деньги?

      Деньги у меня есть. С утра пораньше у сарая нарисовался Кирьян, без лишних разговоров забрал все сумки, посоветовал порезать на них же и последние десять циновок и «не заниматься больше разной ерундой». Потом показал липкие наклейки с чудными иностранными словами.

      – Видел?

      – Что это? – не понял я.

      – Ты эти сумки не плел, понимаешь? Они импортные.

      – Импортные? – все еще не понимаю я.

      – С очень дальних островов, – поясняет Кирьян. – С очень-очень-очень дальних. Вот так.

      Он снимает с одной из наклеек защитную пленку, приклеивает картинку на бок