Настенька. Лидия Георгиевна Шеншина

яче нужен отдых, да торопятся домой.

      Приказала злая жинка отвезти дочурку в лес.

      Мёрзнет Настенька – кровинка, кругом водит хитрый Бес.

      Мужичок глотает слёзы, жаль противиться не смог,

      Дочь оставил под берёзой, едет к дому, как в острог.

      Сразу вспомнил Акулину, добрые её глаза…

      Холод лижет руки, спину, льдинкой катится слеза.

      Грудь сжимает боль тупая, в жилах стынет даже кровь.

      Бродит где-то волков стая, злится вьюга, как свекровь.

      Был когда-то парень бравый, девки бегали гурьбой,

      Хороводы за дубравой и свиданья за избой…

      Акулинушку сосватал, жили счастливо в ладу.

      Цвет вишнёвый с веток падал… А теперь живёт в аду.

      Лють* срывает злая баба, свой показывая нрав,

      Всё придумывает как бы больше хапнуть разных прав,

      Извести со света Настю, уничтожить даже тень.

      Всё у мачехи во власти, сердце жёсткое, кремень.

      Под берёзкой в старой шубке и заштопанном платке

      Очень холодно голубке, жизнь висит на волоске.

      Дышит Настенька на руки, пальцы, словно маков цвет…

      Как жить с батюшкой в разлуке? Кто поможет, даст совет?

      Он попал под власть Агапы, бабы желчной и лихой,

      Всё терпел Кузьма, хоть как-то дочери сберечь покой.

      А в лесу гуляет вьюга, заметает санный путь.

      С ветки падает пичуга, так замёрзла – не вздохнуть.

      Насте жаль лесную птицу, надо кроху отогреть.

      Расстегнув одну петлицу, птичку мёрзлую на треть

      Положила ближе к сердцу, там пока ещё тепло.

      Дух лесной играет скерцо. Всё вокруг белым бело.

      На ресницах лёгкий иней, лёг на шаль пушистый снег…

      В лес приходит вечер синий, время дьявольских утех.

      Ветер дует в саксофоны, собралась лесная знать.

      Чёрт* под скрипы, вои, стоны, здесь не прочь был поиграть.

      В толстой шубе долговязый очень важный Лесовик*,

      Две Кикиморы* чумазых, завернулись в пуховик,

      На коряге примостился бледный в слякоти Упырь*

      Он когтями зацепился за еловый толстый штырь.

      Сам с квадратной головою здоровущий Вурдалак*

      Примостился за каргою и собранью сделал знак:

      "Мы известная всем нечисть здесь на шабаш* собрались.

      Кто посмеет нам перечить, превратим того мы в слизь,

      Вмиг размажем по сугробам, не оставим даже след,

      Скормим гнилостным микробам, как котлету на обед.

      Но и в нас есть кодекс чести, что храним из века в век!

      Провалиться мне на месте, превзошел нас человек!

      Там под старою берёзой мужичок оставил дочь,

      Стала девушка белёсой от мороза. Ей помочь

      Может стоит? Говорите у кого возникла мысль.

      При таком-то колорите, мы пошли б на компромисс."

      Тут послышалось жужжанье, странный свист, затем шлепок.

      Приземлилась с опозданьем баба в ступе. Ветерок

      Пробежался по поляне. Все затихли. Ждут. Молчат.

      "Собрались знать* не дворяне, я не вижу здесь волчат.