Ночь Правды. Наталья Резанова

p>

      – Входите, не заперто!

      Вошедшей, как и ожидалось, оказалась женщина. Но, когда она миновала темную прихожую, сестра Тринита испытала некоторое удивление. Нет, не женщина, скорее, девочка. Лет тринадцати, а может, и меньше. Посетительницы сестры Триниты обычно бывали старше. Разве что … ну, предположим, опасно болен кто-то из родных.

      Она была одета как горожанка из приличной семьи. Хорошенькая. Со временем, возможно, станет еще лучше. Но пока мила в основном юной свежестью, с еще полуоформившимися чертами лица. Однако кое-что мешало отнести ее к разряду милых бессмысленных котяток, как большинство ее сверстниц. Глаза. Точнее, взгляд этих глаз.

      – Вы – сестра Тринита, бегинка-целительница? – У девочки был заметный южный акцент.

      – Да. И я бывала в Бранке. – Сестра Тринита ответила на диалекте.

      Девочка кивнула с видимым облегчением.

      – Я в самом деле с Юга. И с крестным я всегда говорю, как привыкла, а по-вашему – только с покупателями. – Она почувствовала, что отклонилась от цели, и продолжала: – Мне рассказала о вас Салли.

      Сестра Тринита не знала, кто такая Салли, но догадывалась, что именно девочка могла услышать.

      – Она сказала, что вы – не просто целительница, как все в вашей общине. Что вы лечите болезни не только тела, но и душу.

      Сестра Тринита промолчала.

      – Мой крестный отец болен. И лекарь не может помочь … Он не знает, что это за болезнь. А дядя Ричард никогда раньше не болел – так Салли говорит. А сейчас он не может есть, все время бредит, а если приходит в себя, то очень слаб, и не помнит, о чем говорил в бреду … – девочка остановилась. По ее лицу было видно, что ей мучительно неловко говорить о некоторых вещах с незнакомой женщиной. Даже с монахиней. Особенно с монахиней. Наконец, она решилась. – Я подозреваю, что крестного околдовали. И что здесь замешана женщина.

      Сестра Тринита покачала головой. Опят! Хотя, возможно, это лишь работа юного воображения…

      – Сядь. И поподробнее пожалуйста. О себе. О крестном. И о своих подозрениях.

      – Я приехала из Бранки. Зовут меня Кристина. Мой отец – суконщик, у него сейчас неприятности по денежной части, и пока он отослал меня к крестному. Его имя – Ричард Кесслер, он держит торговлю мехами в этом квартале. Я приехала полгода назад. Мы с дядей прекрасно ладили, я помогала ему в лавке. И все шло хорошо, пока дядя не заболел.

      Сестра Тринита попыталась вспомнить Ричарда Кесслера. Безусловно, он никогда к ней не обращался, но, если Кесслер живет в квартале святого Гольмунда, она должна знать его в лицо. Торговец … и, если он – крестный отец взрослой уже девочки, скорее всего – средних лет.

      – Твой дядя холост?

      – Он вдовец. Его жена была сестрой моей матери.

      Теперь понятно, почему девочка называет Кесслера «дядей». А теперь главный вопрос:

      – Почему ты думаешь, что здесь замешана женщина?

      Девочка опустила глаза.

      – Вы бы послушали его бред …

      – Придется послушать. – Сестра Тринита встала. – Идем.

      По пути к двери она подхватила лекарственную сумку и плащ – лето выдалось холодное. Вместе они зашагали к улице Меховщиков. Сестра Тринита продолжала спрашивать.

      – Давно болен твой крестный?

      – Три недели. с самой Ночи Правды.

      Бегинка нахмурилась. Церковь издавна стремилась искоренить обычаи, связанные с праздником Ночи Середины Лета. Но тщетно. Они продолжали существовать – свои в каждом городе. Обычай, установившийся в Лауде, назывался «Ночь Правды». Верили, что, очертив себя кругом и запалив девять светильников, совершая при этом определенные магические манипуляции, можно было загадать желание. А исполнялось оно лишь в том случае, если было названо от души – по истинной правде. Это мог сделать и один человек, но в Лауде народ предпочитал собираться для обряда толпами на пустыре возле Манты. И так повторялось из года в год.

      – Твой дядя ходил отмечать Ночь Правды?

      – Нет, не ходил, и меня не пустил. Он говорит, что это язычество. Но …

      Бегинка остановилась, глядя девочке в лицо.

      – Но ты провела ритуал у себя в комнате.

      – Да…

      – Тебя научила этому Салли? – Сестра Тринита предположила, что Салли – служанка или экономка.

      Девочка кивнула.

      – И что же ты загадала?

      – Чтобы мой отец не попал в долговую тюрьму.

      Видно было, что девочка не лжет. И тут внезапно сестра Тринита вспомнила Ричарда Кесслера. Видела его пару раз. Лет тридцати семи – сорока, худой, светловолосый, спокойный человек. Ей показалось, что Кристина чем-то на него похожа, хотя девочка и сказала, что кровного родства между ними нет. Вероятно, она просто бессознательно усвоила его манеры.

      – Хорошо, – промолвила бегинка. – Поспешим.

      Они подошли к дому, ничем не выделявшемуся из других таких же на улице – приличных, скромных, солидных, похожих на