Зимняя сказка. Марк Хелприн

мостов.

      Куцые Хвосты все еще надеялись настигнуть беглецов. Конь уже не скакал. Он летел.

      Перли Соумз

      Во всем мире существовала одна-единственная фотография Перли Соумза, и на ней его окружали сразу пятеро полицейских: двое держали его за ноги, двое – за руки и один – за голову. Сам он при этом был крепко-накрепко привязан ремнями к стулу. Перли жмурился и, насколько позволяла судить эта черно-белая фотография, орал во всю глотку. Могучий офицер, стоявший рядом с ним, с опаской – словно в руках его находилась разъяренная кобра – держал преступника за волосы и за бороду, пытаясь повернуть его лицом к камере. За миг до того, как сработала вспышка, висевшая на стене вешалка сорвалась с гвоздя и застыла на снимке огромной черной часовой стрелкой. Перли Соумз страсть как не любил фотографироваться.

      Его острые глаза походили на бесцветные алмазы. Несмотря на их мертвенную бледность, от их взгляда впору было ослепнуть. Знающие люди говорили: «У Перли не глаза, а лампы накаливания». Страшный шрам, на который невозможно было смотреть без содрогания, шел от угла рта до самого уха. Перли наградил этим шрамом его собственный отец, пытавшийся перерезать глотку своему четырехлетнему ребенку.

      Конечно, быть преступником очень плохо. Эта истина, не требующая доказательств, известна решительно всем. Преступники губят наш мир. С другой стороны, они приводят его в движение. Не будь в Нью-Йорке всех этих мошенников, разве смог бы город исполниться такой славы? Иные люди не без оснований считают, что преступники являются обязательным компонентом сбалансированного общества: они питаются его нечистотами и, соответственно, не позволяют ему разложиться вконец. Преступники – сахар и дрожжи города, молнии, сверкающие в его душной ночной мгле. Таким был и Перли.

      Перли никогда не питал особых иллюзий относительно себя и своих занятий, но меняться он не хотел. Перестань он быть самим собой – и жизнь города, возможно, лишилась бы своей стабильности (разумеется, сам он никогда не задумывался об этом). В этом городе он, в известном смысле, играл роль уравновешивающей, сдерживающей и направляющей силы и обладал одной очень странной особенностью: люто ненавидел младенцев. Они кричали словно котята, разевая свои огромные рты, и при этом были совершенно беспомощными. Его страшно раздражали их требовательность и невинность. Он хотел поставить их на место. Ему хотелось вступить с ними в спор, пусть они и не смогли бы сказать ему в ответ ни слова. Он ненавидел и маленьких детей, еще не достигших возраста, в котором они могли бы стать ворами. Малые дети способны пробраться через любую решетку, но разве они могут извлечь из-за нее что-нибудь стоящее? Когда же они начинают хоть что-то соображать, они уже не могут пролезть между прутьями. Такой вот трагический парадокс. Что касается Перли, то он ненавидел не только детей, он ненавидел любое проявление беззащитности. Вид калек вызывал у него ярость. Он жаждал расправиться с ними, стереть их в порошок, погнуть колеса