Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века. Натали Земон Дэвис

ею в пылу борьбы за власть своего сына Константина VI). У Феофана (как и у Гликль) Ирина винит в своем падении собственные грехи, но у Гликль она также цитирует из Ветхого Завета слова Иова: «Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!»199 Даже с этими поправками чужеземная императрица кажется довольно странным примером для Гликль («Я бы отдала полжизни, только бы мои дети были здоровы», – говорит еврейская мать из Гамбурга)200, а проявленное Ириной терпение отнюдь не удерживает Гликль от жалоб.

      Еще большее недоумение вызывает предание, которое излагается вслед за описанием смерти малышки Матти (девочка умерла через несколько лет после выздоровления Циппоры). Как нам уже известно, Гликль вспоминает свою безмерную печаль, а затем прилагает к себе слова из Псалтири (30:13), говоря: «Наконец я вынуждена была прислушаться к велению Господа и забыть свое дорогое дитя: „Я забыт в сердцах, как мертвый“». Далее Гликль рассказывает приукрашенную историю мудреца Иоханана бен Наппахи, который жил в III в.201. История эта восходит к Талмуду и призвана продемонстрировать, как воспринимает потери истинно верующий человек. Из десяти сыновей Иоханана умерло девять, остался только трехлетний малыш (Гликль не случайно делает его почти ровесником своей Матти). Однажды мальчик заинтересовался огромным котлом, в котором кипятилось белье, и упал в него. Отец попробовал спасти сына, но сумел выловить из котла лишь один палец. Ребе Иоханан стал биться головой о стену и кричать ученикам: «Стенайте о моей мученической звезде!» «С тех пор он, в виде напоминания о ребенке, всегда носил на шее эту косточку. Если повидать Иоханана приходил незнакомый ученый муж, он очень спокойно показывал тому косточку – словно знакомил с сыном»202. Нарушая Божий завет, Гликль вспоминает в своей книге Матти, как ребе Иоханан вспоминал по косточке своего сына. Хотя Гликль признает, что слишком скорбела о дочери, и повторяет, что нужно принимать все посылаемое Господом, данная история в очередной раз свидетельствует: спор с Богом не окончен.

      Мой последний, и наиболее сложный, пример – из шестой книги. Эта история про полигамию, инцест и насилие представляет собой парафраз библейского предания о Давиде и Авессаломе (2 Цар. 13–18) и помещена Гликль посредине описания своих переговоров о помолвке с Гиршем Леви. По ее словам, этим сказанием (mayse), в «правдивость и справедливость» которого Гликль «свято верит», она добивалась двоякой цели: показать, что несчастья преследуют не одну ее и что Бог всегда помогает страждущим. «Да случится со мной то же, что случилось с этим благочестивым царем»203.

      Жил-был царь по имени Иедидия («Возлюбленный Богом»)204, и обитал он со всеми своими женами и чадами в арабских краях. Самым любимым из детей был Авадон («Гибель»), которому отец позволял все что ему вздумается, «и много вышло от этого зла». Второй сын, Эмунис, заболел от любви

199

«Будучи женщиной добродетельной, я должна сказать, как терпеливый Иов: „Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!“» (KM, S. 96–97; PM, S. 88; AL, p. 53). Примеры изменения христианских сказаний, чтобы создаваемый на идише вариант был «приемлем для слуха евреев», см. в: Gabriele L. Strauch, «Text and Context in the Reading of Medieval Literature – A Case in Point: Dukus Horant», in Peter L. Allen and Jeff Rider, eds., Reflections in the Frame: New Perspectives on the Study of Medieval Literature, special issue of Exemplaria, 3 (1991): 67–94; Arnold Paucker, «Yiddish Versions of Early German Prose Novels», Journal of Jewish Studies, 10 (1959): 151–167.

200

KM, S. 93; PM, S. 86; AL, p. 52.

201

Цитату из Псалтири 30: 13 («забыт в сердцах, как мертвый») применительно к смерти ребенка использовал ученый XI в. рабби Соломон бен Исаак (или Раши) в любопытном комментарии к тому, как Иаков много дней оплакивал своего сына Иосифа в ложной уверенности, что тот умер (Chumash with… Rashi’s Commentary, p. 185, n. 35). О скорби Иоханана бен Наппахи по его десятому сыну упоминается в Талмуде, трактаты Берахот 5б и Бава-Батра 116а (I. Epstein, ed., The Babylonian Talmud, Seder Zera’im, vol. 1, part 5: Berakoth, trans. Maurice Simon [London: Soncin° Press, 1948], pp. 20–22: Seder Nezikin, vol. 4, part 4: Baba Bathra, trans. Israel W. Slotki [London: Soncin° Press, 1953], pp. 477–478), но ни в том, ни в другом месте нет истории, которую излагает Гликль. В трактате Берахот (5б) р. Иоханан и другие ученые обсуждают, в каком смысле справедливо утверждение, что, «если человек занимается изучением Торы и добрыми делами и [тем не менее] хоронит своих детей, ему прощаются все грехи». В ходе полемики р. Иоханан говорит: «Проказа и бездетность – не наказания за любовь». После рассуждений о проказе в тексте идут слова: «Но не служат ли дети [их отсутствие] наказанием за любовь? В каком смысле это понимать? Что у него были дети и они умерли? Разве не сказал сам р. Иоханан: „Вот косточка моего десятого ребенка“?» Трактат Бава-Батра 116а также весьма лаконичен по этому поводу. В словаре к Талмуду под названием «Арух», составленном в XI в. рабби Натаном Римским, косточка трактуется как «зуб последнего из сыновей [Иоханана], который тот сохранил, чтобы… показывать людям, понесшим тяжелую утрату, для внушения им покорности судьбе»: см. комментарий Симона к тр. Берахот 5б (p. 20, n. 9). Иоханан бен Наппаха был палестинским мудрецом III в. (ок. 180 – ок. 279) (Encyclopaedia Judaica, 10: 144–147). Ловенталь, переводя эту часть воспоминаний Гликль, решил, что скорбящий отец – это Иоханан бен Заккай, еврейский мудрец I в. (Lowenthal, Memoirs, p. 88). Сама Гликль называла его просто «ребе Иоханан», прибавив в одном месте «великий танна» (KM, S. 130; PM, S. 120). Возможно, ошибка Ловенталя происходит от этого слова танна (арам. «учитель»), поскольку формально оно должно применяться только в отношении мудрецов I в., тогда как Иоханана бен Наппаху следовало бы называть амора («толкователь») (см. также: Turniansky, «Literary Sources», p. 167 and n. 32). Среди преданий про Иоханана бен Заккая нет ни одного, где бы рассказывалось о потере десятого сына и сохранении его косточки, зато есть совершенно другая история – о том, как его утешали по поводу утраты сына (Jacob Neusner, Development of a Legend: Studies on the Traditions Concerning Yohanan ben Zakkai [Leiden: Brill, 1970], pp. 124–125).

202

KM, S. 129–132; PM, S. 119–121; AL, pp. 71–72. Как следует из рассказа Гликль, мальчика посадил на скамью рядом с котлом кто-то из слуг, который затем оставил его без внимания. Гибель мальчика из‐за падения в кипяток, пока все кругом занимались хозяйственными делами, ни в коей мере не была в Средневековье исключением среди несчастных случаев с детьми (Barbara Hanawalt, The Ties That Bound: Peasant Families in Medieval England [New York: Oxford University Press, 1986], pp. 157, 180).

203

KM, S. 279; PM, S. 264; AL, p. 153. Эту историю Гликль, по ее выражению, «выписала со Священного языка на Taytsh».

204

Имя Иедидия по значению родственно Давиду: так был наречен Соломон во 2‐й Книге Царств (2 Самуила), 12: 24–25.