Фистула. Артём Серебряков

ничего не боясь. Я спросил, куда исчез мой велосипед. Отец прошёл мимо, не замечая меня (я машинально вжался в стену). Мать безучастно заговорила, словно сама с собой, о том, как утром они захотели дышать, запрягли велосипед, и отец решил его испробовать, и велосипед сломался под отцовским весом, поэтому они выбросили его на помойку. Что поделать, заключила она, сейчас хороших вещей больше не делают. Когда я сквозь слёзы крикнул ей, что не верю в эту ложь (они не в первый раз, оставшись без денег, продавали наши вещи), мать заговорила снова, с самого начала, теми же самыми словами. Из родительской комнаты прогремел голос отца. ЭТО КТО ТАМ ХНЫЧЕТ. Обычно после этой фразы он заставлял меня отжиматься «по-мужски» – на кулаках, – или хватал за голову своей исполинской рукой и сдавливал, пока я не перестану всхлипывать. Я задушил плач и ушёл в нашу комнату, сестра обняла меня и поцеловала в лоб. Я так никогда и не научился кататься на велосипеде.

      «Хотя что это я такое говорю. Не слушай меня, это глупости, материнские чувства. Конечно, со всяким беда может случиться, но мы от этого защищены лучше многих. Просто иногда темно на душе, сам знаешь».

      Так мы и стояли, обмениваясь редкими фразами, пока резвившийся мальчик то появлялся, то исчезал. Скоро гонка ему наскучила, и он подъехал к нам, остановился и улыбнулся своей жалкой прогнатической улыбкой, в которую кроме радости и удовольствия будто бы прокралось что-то ещё, что-то неуловимо печальное и невыразимое, секретно-детское. Сестра обняла его и расцеловала, а затем мягко, но настойчиво указала, что пора заниматься музыкой. Лев послушно покатил велосипед к дому. Тридцать семь минут третьего.

      Мы пошли вслед за мальчиком, и я решил-таки признаться сестре, что в дом заходил незнакомый человек, который, по-видимому, искал её мужа. Я и подумать не мог, что моё ангелоподобное коридорное видение остановит её шаг и необъятным ужасом распахнёт глаза, и изо рта её раздастся гонговая дрожь.

      «Ч-что? Что т-ты такое сказал? Что, что ты с-сейчас сказал?»

      Убедить сестру в том, что даже я сам не могу быть уверен, видел ли кого-то наверняка, мне не удавалось. Здесь не должно быть никаких незнакомцев, несколько раз повторила она. Кого она испугалась? Кого-то конкретного? Я спросил это – а сестра в ответ упрекнула меня, что я умолчал о случившемся, хотя обязан был сразу же во всём признаться. Как бы мне хотелось во всём ей признаться. Она приказала, чтобы я пошёл ко Льву, а сама направилась к воротам – предупредить охрану. Я подчинился. Тридцать девять минут на подаренных ей часах перекорёжились, превратившись в стаю сорок.

      Парой минут позже, утащив с кухни терпкое яблоко и поднявшись на третий этаж дома, я очутился во владениях Льва. Ничего здесь не напоминало о взрослых комнатах нижнего мира, этот рай был выстроен по-особому и существовал как бы параллельно. Стены просторного холла покрывали яркие фотообои, с них из густоты джунглей таращились всевозможные животные: лемуры, туканы, пантеры, носороги, орангутаны, тигры, попугаи, питоны, хамелеоны