С царского плеча. Дарья Калинина

видя, как разинули рты окружающие его взрослые, он подбоченился и произнес:

      – А чего тут такого? У нас один мальчик так своего отца к порядку приучил. А то тот повадился его за каждую пару по заднице ремнем хлестать. Валерка терпел-терпел, а потом ему надоело, он к школьному психологу пошел и пожаловался ей на домашнее насилие. И следы на заднице от ремня показал. Психологичка тут же в органы опеки, те в полицию. Валерку едва в детский дом от родителей не забрали.

      – И что? Думаешь, в детском доме твоему Валерке слаще бы пришлось? – нахмурилась Настя. – И кстати, уж не тот ли это Валерка, который второй год в первом классе сидит?

      – Он.

      – И ты с ним дружишь? – еще сильней нахмурилась Настя.

      – Не дружу, но общаюсь. Он много знает. Видишь, как он своего батю к порядку приучил!

      – Чтобы я больше про этого Валерку ничего не слышала! – окончательно вышла из себя Настя. – Этого еще не хватало, на родителей доносить. Павлик Морозов какой выискался. И если хочешь знать мое мнение, то правильно, что отец Валерку за двойки лупит. Значит, мало он его лупит, если Валерка до сих пор из первого во второй класс переползти не может!

      – Ладно, мама, что ты так расшумелась, – ответил присмиревший отпрыск. – Не хочешь, не буду я с Валеркой дружить. Тем более что я теперь во втором классе, а он все еще в первом остается.

      И с этими словами Ванька умчался на улицу, где уже прохаживались его новые приятели. У одного в руках было румяное яблоко, у другого в подоле рубашки лежало множество спелых желтых слив, а еще один держал в руках огромный кусок белой булки, обильно намазанной чем-то жирным и желтым. То ли творог со сливками, то ли домашний сыр, то ли что-то вроде этого. Все ребята наперебой принялись совать своему новому другу куски от своих угощений.

      – Будем надеяться, что Ванька хотя бы у своих новых друзей перекусит, – со вздохом произнесла Настя.

      Вскоре пришел Лешка, который лишь головой покачал, увидев кусок хлеба, который был оставлен для него. Но съел, не поморщился.

      – Где ты спал?

      – Мне постелили на сеновале. И двое назареев меня оберегали с двух сторон.

      – Тебя даже не пустили в дом? – поразилась Настя. – Я была уверена, отец позовет тебя к себе.

      – Ты не знаешь отца. Все, что приходит к нему из большого мира, считается им нечистым. И пока он лично не очистит пришедшее или пришедшего к нему, то никакого близкого общения не будет. Пустить кого-то из нас в свой дом, значит, подвергнуть обитающих в нем людей соблазну и угрозе столкнуться с нечистотой чужаков.

      – Знаешь, встречала я чистюль, но таких, как твой папочка – никогда, – покачала головой Леся.

      – Он вообще здоров психически? Врачи его освидетельствовали когда-нибудь?

      – Отец сам по образованию врач.

      – Это еще ничего не скажет. Кормить гостей, приехавшего сына и его беременную жену одним хлебом и водой, когда у самого закрома ломятся – это как? Это нормально?

      – Это делается для нашего же блага.

      – Какое благо может быть в том, что на завтрак нам дали сухую краюху хлеба