Любимых убивают все. Сабрина Хэгг

не помешало нам сделать кучу классных фотографий. Я бы сказала, что наоборот помогло.

      – Но больше всего у тебя, как я вижу, фотографий Луи. Он чуть ли не на каждом третьем снимке, – заметил Аксель.

      – Ага. Он очень фотогеничен, хоть и не признает этого. – Йенни бережно притронулась к снимку, на котором Луи смеялся над чем-то, прикрыв глаза. Она расплылась в улыбке. – Мы столько времени проводим вместе, и мне всегда хочется его фотографировать. Точнее, хотелось, когда мы проводили…

      – Ты очень талантливая. Причем во всем, что делаешь. Я… реально восхищен.

      Йенни смущенно рассмеялась, опустив взгляд на свои сцепленные в замок руки:

      – Ты мне льстишь. Такие фотографии может сделать любой, кто умеет пользоваться фотоаппаратом. Ну и кто знает хоть что-то о композиции и об обработке фото.

      – А вот и нет! Я бы точно так не смог, – возразил Аксель. Затем добавил чуть мягче: – Йенни, можно кое-что спросить?

      Йенни кивнула, с крайне заинтересованным видом рассматривая мохнатый ковер под своими ступнями.

      – Почему ты всегда отводишь взгляд во время разговора? Я говорю что-то не то? Потому что если я несу…

      – Нет, ты чего! Ты здесь ни при чем! – воскликнула Йенни. – У меня проблемы с тем, чтобы смотреть кому-то в глаза. Не знаю, с чем это связано…

      Аксель понимающе кивнул, приподнимая за подбородок ее лицо так, чтобы встретиться с ней взглядом. Йенни легко коснулась холодными пальцами его запястья, замерла – не смела больше ни дышать, ни шевелиться.

      – С этим нужно что-то делать, – прошептал Аксель. – У тебя нет морального права прятать от людей такие глаза.

      Йенни растерянно улыбнулась, уже было отвела взор в сторону, но Аксель все еще держал пальцами ее подбородок. Он глядел на Йенни задумчиво, и сердце в груди у него резко, больно вздрогнуло, а после как будто бы затаилось, замерло.

      Его пугало то, что за последний месяц он слишком привык к этому чувству. Слишком привык к Йенни – к ее звонкому смеху, ее холодным оголенным рукам, улыбке. Слишком привык к мысли, что теперь был хоть один человек, рядом с которым он забывал о том, что у него не осталось дома. Лишь груда кирпичей, деревянные балки, стекла, куча мебели с утварью… И одна сломленная женщина. Полупрозрачные опилки матери.

      – Так, ладно, нас ждет проект, – порывисто произнесла Йенни, отстраняясь от Акселя. Ее щеки ярко горели, и она плотно прижала к ним ладони.

      Подавив вздох разочарования, Аксель лениво потянулся:

      – Знаешь, я сегодня не в настроении париться с проектом.

      – Ах вот оно что! И с какой целью ты тогда пришел?

      Йенни опустилась на постель, подобрала под себя ноги. Напускная серьезность, с которой она смотрела на Акселя, вызвала у того лишь насмешливую улыбку.

      Он присел рядом.

      – Вообще-то я пришел к тебе с предложением, от которого ты не сможешь отказаться. Точнее, отказы попросту не принимаются.

      – Вот это интрига!

      – Короче,