И вдруг тебя не стало. Эр Джей Джейкобс

посмотрела на Паоло, увидев, что тот спустил ноги с края лодки.

      Он покачал головой, глядя на меня.

      – Не волнуйся, – сказал он, натягивая маску на глаза. – Я плаваю лучше, чем твой спасатель.

      И вдруг он упал, исчез под водой.

      Я напомнила себе, что потом, возможно, посмеюсь над этим. Я схватила камеру Паоло и встала, направив объектив на облако его темных волос. Глубина казалась непостижимой, как будто дна вообще не было. Море играло накатывающими волнами, как мускулами.

      Я старалась не думать о том, что совершенно нереально найти связку ключей в таком большом и глубоком озере, однако только сильнее любила его за то, что он пытается. Через объектив камеры все выглядело как в кино, и я вспомнила полосы солнечного света на занавесках этим утром и тепло наших переплетенных тел. На другой лодке семья смотрела на поверхность воды, по которой проплывала тень от облака. Кровь пульсировала у меня на шее.

      Прошла минута, показавшаяся мне десятью. Потом начали кричать дети, и отец взялся за голову, когда рядом с их громоздким мотором появилось лицо Паоло. Когда Паоло сдвинул маску на лоб и бросил ключи в лодку, я расслабилась и допила вино из стакана.

      – Спасибо, спасибо, – повторяли они, перекрывая друг друга.

      Паоло помахал им рукой, а потом посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Ну, и что я тебе говорил?»

      Как только он вернулся в нашу лодку, я подняла его камеру и уперлась локтями в ребра, чтобы руки не дрожали. Паоло вытер воду, стекавшую по лицу, смахнул непослушные пряди волос со лба.

      – Я собираюсь тебя сфотографировать, – сказала я ему. – Ты выглядишь как настоящий триумфатор.

      Паоло поднял руки и поклонился, словно принимая поклонение толпы, а затем сделал большой глоток из бутылки с водой. Его глаза закрылись от удовлетворения в лучах заходящего солнца.

      Я закрыла один глаз и со щелчком запечатлела его образ.

      Час спустя солнце уже почти село. Высоко над нашими головами парили две птицы, будто черные бумеранги.

      Я налила еще вина.

      Позже Паоло взял удочку и проверил крючок большим пальцем: мне показалось, что у него сейчас пойдет кровь. Он вытащил из ведра рыбу-наживку и насадил на крючок. Я не могла не смотреть в пустые глаза рыбы, когда он это делал, и, чтобы преодолеть какой-то первобытный ужас перед всем этим, мне нужно было посмеяться.

      – Итак, вся идея заключается в том, что мы протыкаем крючками этих несчастных рыбок и надеемся, что большая рыба их съест?

      Смех Паоло звучал как музыка.

      – Ну, когда ты это говоришь, звучит не очень хорошо, особенно для маленькой рыбки. – Паоло отпустил леску и повернулся спиной к темнеющему небу. – На самом деле это звучит плохо для любой из участвующих сторон: маленькой рыбешки, большой рыбины и для нас. Но да, в этом вся идея. Эти большие рыбы собираются съесть что-нибудь на ужин, и, если бы у нас не было холодильника, мы бы тоже искали, что поесть. И вообще, это намного веселее, чем ты говоришь.

      Этой логике следовали и мои дяди, когда говорили о рыбалке или охоте, сидя за деревянным столом в нашем семейном