Мужчина по умолчанию. Игорь Сахновский

молчанию

      «Мужчина – лицо, противоположное по полу женщине.

      Женщина – лицо, противоположное по полу мужчине»

(Современный толковый словарь русского языка, 2001)

      Более тупой формулировки я ещё не встречал. И, к сожалению, более точной. Мужчина, видите ли, тот, кто не женщина. И наоборот. И что ж нам теперь – определяться методом исключения?

      Нездоровой сумятицы добавляет понятие «мачо» – голимый фантом, горько-сладкий сон мадам Грицацуевой. Успокойтесь, мадам. Выньте локоны из борща. Мачо в живой природе не размножаются и не существуют. Это лишь фанерный вокал и брутальный рисованный имидж некоторых «лиц, противоположных по полу». Посочувствуйте им. Их комплексы неоперабельны. У них проблемы с потенцией и самоидентификацией. Хотя для вас, мадам, они уже уготовили место – на полке между своими грамотами и спортивными кубками. Нас эти рекордсмены интересуют слабо. Нам бы слегка разобраться в мужчинах.

      Классика пола

      Я выбрал навскидку три реальные фигуры, чья мужская репутация бесспорна, а мужественность – несомненна. И сразу наткнулся на «компрометирующие» обстоятельства, непростительные с точки зрения ревнителей идеала.

      Новогодней ночью 31 декабря 1753 года венецианский кавалер Джакомо Казанова тайно встречается в доме свиданий с монахиней М. М. Этот эпизод, пожалуй, самый шокирующий и одновременно самый трогательный в его одиннадцатитомной жизни. Как бы мне аккуратней выразиться, чтобы нервные не падали на пол?… Одним словом, в разгар интимной близости у Казановы вдруг пошла кровь. Вместо сами знаете чего. Судя по мемуарным деталям, это было следствием эксцесса.

      Через два дня он получает от М. М. письмо, где она выражает горячую тревогу, беспокойство о его самочувствии. Заканчивается послание словами: «Люблю тебя до обожания, целую воздух, воображая, что ты здесь…»

      Дочитав это письмо, Казанова заплакал. Обольститель и покоритель неограниченного женского контингента, он не был ни на грамм сентиментален. Плакал (чуть ли не впервые в жизни), потрясённый элементарной сердечной заботой. Привычный ко всему, к такому не привык. Потому что «моей судьбой, сказать по правде, очень никто не озабочен…»

      Уйдём в десятые годы ХХ века. Тогдашние кумиры ещё не походили на бесполых кукол типа Майкла Джексона. Культовой персоной, супермужчиной, которому поклонялись и Европа, и Петербург «серебряного века», был суровый швед Август Стриндберг.