ИОН. Валерия Ко Макарова

злости, вчера ее Бесноватый проиграл моему Бурелому в соревнованиях на мощность прыжка

      – Поздравляю с вчерашним успехом, – на ее лице появляется ядовитая ухмылка, – только не надейся на подобный успех в будущем.

      – Хорошо, не буду, – отвечаю я ей ровным голосом, – только и ты особо ни на что не рассчитывай.

      Шила хочет бросить мне еще какую-то едкую фразу, но Изуми опережает ее:

      – Хватит, отношения будете выяснять на арене. Идем, Бона, – она хватает меня за руку и тащит к выходу из зала.

      Мы с Шилой обмениваемся презрительными взглядами, и я выхожу из зала.

      – Вот стерва, – говорю я Изуми.

      – Согласна. Но и ты тоже хороша. Нам всем хватило бы там места, если бы ты могла хоть иногда промолчать.

      Я не знаю, что сказать в свое оправдание. Изуми редко строжится на меня, да она и права. Из-за меня нам теперь негде тренироваться.

      Рейбский браслет у меня на руке начинает мигать неярким синим светом. На нем появляется короткое сообщение – «S73−13, к директору».

      Я захожу в просторный кабинет директора. Вдоль стен здесь стоят стеллажи с бесчисленным количеством папок и книг. Кроме них в комнате есть еще широкий письменный стол, два кресла и небольшой диванчик с кофейным столиком.

      Госпожа Коробейникова сидит в своем кресле за столом и пьет чай. Это широкая женщина с суровым лицом. Она рождена свободным гражданином, так что у нее нет ни номера, ни каких-то других татуировок.

      – Вивиана сказала, что у тебя есть несколько идей для нового номера, верно Бона? – ее голос не выдает никаких эмоций – ни недовольства, ни одобрения.

      – Это так, госпожа Олимпиада.

      – Как ты думаешь, вы сможете его поставить?

      – Не знаю, пока это лишь небольшие отдельные идеи. Я не думала о полноценном выступлении.

      – Ясно. Я планирую дать тебе разрешение на постановку.

      – Это правда? Вы не шутите? – сердце у меня в груди бешено колотится, собственный номер – предел моих мечтаний.

      – Конечно правда, – Олимпиада улыбается мне, вся ее строгость тут же пропадает, – ты, ведь знаешь, я всегда видела в тебе прекрасного тренера. Некоторые преподаватели осуждают тебя за излишнее проявление самодеятельности, но я всегда считала, что глупо полагать, будто хоть немного одаренный рейб может нанести вред нашему государству.

      – Госпожа Олимпиада, могу я задать вам один вопрос? – получив ободряющий кивок, я смело продолжаю, – почему вы хотите дать этот шанс именно мне?

      Директор тяжело вздыхает и отвечает мне далеко не сразу.

      – К сожалению, я не могу помочь всем своим талантливым девочкам. Каждый год мне приходится бороться за то, чтобы оставить вас у себя, а не передавать первому и второму филиалам. Ты не хуже меня знаешь, что у нас проблемы с финансированием. Мне становится все труднее покупать новый материал. Хорошо еще, что тебя никто брать не хотел.

      – Из-за