Свободная любовь. Якоб Вассерман

чем я все это заслужила, – с тоской сказала Эльвина. Понемногу она становилась доверчивее.

      Весь день они бегали за разными мелочами. Эльвина устала, что выразилось в том, что она стала больше говорить и ее худенькое личико раскраснелось. Заходило солнце, когда они шли через мост. Эльвина залюбовалась картиной заката, как будто никогда в жизни не видела солнца.

      – О, какая зеленая вода! – говорила она. – Что за чудное небо!

      Едва же Вандерер улыбнулся, девушка тотчас же замолчала. Он, очевидно, нравился ей. Анзельм со своей стороны находил, что Эльвина каким-то чудом осталась наивной и неиспорченной, как будто душа ее хранилась в несгораемом шкафу.

      В одном из магазинов Вандерер случайно встретил знакомого коммерсанта. Из разговора выяснилось, что ему нужна кассирша, и он тут же рекомендовал ему Эльвину, скрыв, конечно, ее недавнее прошлое. Новизна положения отняла у Эльвины способность говорить. Но на коммерсанта она произвела, по-видимому, благоприятное впечатление.

      Вечером Вандерер отправился с Эльвиной в театр. Давали «Фиделио».

      Эльвина призналась, что никогда еще не была в театре, и сказала это таким тоном, точно каялась в преступлении.

      Во время представления Вандерер не столько обращал внимание на игру, сколько наблюдал за своею спутницей. При первых звуках увертюры Эльвина побледнела, и все окружающее перестало для нее существовать. Ее музыкальная восприимчивость поразила его.

      Когда в сцене тюремного заключения среди мертвой тишины раздался призывный звук трубы, Эльвина в изнеможении откинулась на спинку кресла, прижимая руки к сердцу.

      – Мы поужинаем у меня, – заявил Вандерер, выходя из театра. Эльвина посмотрела на него преданно и устало заняла свое место в карете. Возбуждение угасло, и опять она рассеянно глядела отсутствующим взглядом.

      Через два дня после этого он встретил Ренату в картинной галерее. Эта встреча имела для Вандерера роковое значение. Когда он расстался с Ренатой, закат показался ему ярче, а горизонт шире. Три раза натыкался он на прохожих, но это не выводило его из задумчивости. Наконец он остановился у кафе, в котором бывал Зюссенгут, нередко просиживавший здесь до утра. Любили сюда хаживать Стиве, литератор Герц и актер Ксиландер, брат Анны. Иногда заглядывал и Гудштикер, чаще предпочитавший более аристократичное кафе в Луитпольде. Вандерер подсел к столу Герца.

      – Кстати, господин фон Вандерер, – тотчас же обратился к нему Герц, – вы знаете Гизу Шуман?

      Оказалось, что Гиза стала любовницей Зюссенгута. Он сам первый объявил об этом и тут же начал распространяться на ту же тему. Описывая страсть и ненасытность восточной красавицы в любовных утехах, он без стеснения описывал подробности, говорить о которых в обществе, по мнению Вандерера, было неприлично. Но Зюссенгут считал приличия псевдоморалью.

      – Вы спросите, почему я настоял, чтобы в первую же ночь Гиза была сверху? Чтобы она оседлала меня, как амазонка? – спрашивал Зюссенгут и тут же отвечал: – Все очень просто. Такой женщине,